Думаю о том, что ужасно жалко все бросать, все, что уже успел приготовить для кары Клауда, его жены, но выхода нет. Если оборотни вошли в этот лес, они быстро разыщут мой заброшенный дом, даже если я оболью его химикатами от кровли до основания.
Ну что ж, придется повременить с тем планом, что я приготовил для Амалии, а может быть, и вообще заменить его, кто знает…
Она провожает глазами крупные деревья, видимо, делает пометки на будущее, чтобы можно было бежать по лесу. Умная девочка. Но она не знает главного: больше она тут не окажется, это сто процентов.
Включаю музыку. Амалия морщится, протягивает руку к автомагнитоле, чтобы поменять волну или сменить песню, но тут же одергивает себя: забыла, что сидит в одной машине с незнакомым человеком.
— Что, не нравится? — переспрашиваю ее я.
В ответ она только хмурится и отворачивается к окну, но я вижу в отражении ее лицо: она недовольна.
Кто сказал, что будет легко? Кручу колесико, прибавляя громкость, и рифмованные выкрики французских рэперов наполняют пространство автомобиля. Довольно стучу пальцами по рулю. Как бы там ни было, все равно я сделаю по-своему.
Спустя час или два у меня у самого начинает болеть голова от однообразной музыки и глупых слоганов. Останавливаю машину и вытаскиваю с заднего сиденья бутылку с водой. Амалия оживляется, хорошо, что ее тоже мучает жажда.
Отпиваю почти половину бутылки и боль тут же отступает. Вижу, что ей тоже нужна вода: она жадно смотрит на то, как двигается мое горло. Как только она замечает мой ироничный взгляд, отворачивается. В это время незаметно кидаю в внутрь бутылки зажатую между пальцев таблетку, которая приготовлена специально для девушки. Закручиваю крышкой воду, немного трясу: нужно время, чтобы снотворное растворилось.
— Будешь? — протягиваю ей, наконец, пластиковую бутылку.
Она дергает плечом, хочет отказаться. Я кручу колесико автомагнитолы больше, и без того громкая музыка становится просто невыносимой, до такой степени, что даже барабанные перепонки начинают вибрировать.
Блэквуд не выдерживает такого тонкого прессинга и тут же хватает бутылку, резко откручивает крышку, выпивает воду до дна. Я удовлетворенно улыбаюсь, но прячу эмоции.
Снова выжимаю сцепление, и мы едем под резкий французский речитатив дальше.
Не проходит и пяти минут, как ее голова наклоняется вниз, и она клюет носом. Девушка смешно борется со сном: она боится снова провалиться в беспамятство, понимая, что уж тогда я смогу сделать с ней все, что угодно.
Но снотворное сильнее и уже через пятнадцать минут она крепко спит, приоткрыв рот.
Я с радостью вырубаю музыку и еду дальше в полной, блаженной тишине. Хорошо, что уезжая, выпотрошил всю свою аптечку, взяв все, что только можно и что нельзя.
Амалия
Меня обволакивает прекрасный запах. Это аромат хвои, мускуса, тепла, костра, мяса и еще чего-то манящего, чудесного, удивительного. Я будто бы плыву в облаках, в то время, когда волны этого запаха поднимают меня все выше, выше.
Этот аромат оборотня, я точно знаю. И этот оборотень — настоящая находка для меня. Он добрый, искренний, смешной, любит меня настолько сильно, что готов дать мне свободу.
Не хочется открывать глаз, потому я что понимаю, — как только это произойдет, ужасающая реальность обрушится на меня со всей своей ужасающей серьезностью. Но сознание не обмануть — я начинаю просыпаться. И понимаю, что запах идет от одежды, что сейчас находится на мне.
Медленно, но верно куски вчерашнего дня складываются в одну картину. Черт, да этот говнюк снова меня чем-то опоил! Нужно держаться с ним настороже, вдруг он так и грохнет меня, а я и не замечу, пока буду под какими-нибудь опиатами.
Непроизвольно из горла вырывается стон: руки снова болят, от малейшего движения их тут же начинает колоть сотнями, миллиардами иголок. Какое-то дежавю, черт побери. У этого хрена на ножках нет никакой фантазии, похоже. Он только и может, что привязывать, наказывать, давать наркоту. Так я далеко не уеду, это точно.
— Очнулась? Давай, просыпайся, — вторгается в мое сознание глубокий хрипловатый голос.
Стону в ответ, пытаясь выразить всю свою боль и негодование от такой компании. Он смеется, ему доставляет наслаждение мысль о том, что кто-то другой плохо себя чувствует, находится на границе жизни и смерти от жажды, страха и усталости.
Я открываю глаза и смотрю на него в упор.
Похититель сидит прямо напротив меня в кресле. Гляжу в потолок, и вижу, что на этот раз дом намного лучше прошлого, по крайней мере, за ним следят: на стенах приятного цвета обои, подо мной — мягкое покрывало, чуть вдалеке — резной комод. Если бы не этот ужасный человек, то обстановку можно было бы еще вынести.
— Нет, — шиплю я, от чего вызываю еще один приступ злого смеха. Да он точно издевается.
Наконец, он замолкает. Я лежу смирно, ощущая веревку на своих обеих запястьях рук, и безрезультатно призываю волчицу. Ничего не выходит, и это уже вселяет страх, ужас, даже больший, чем страх от того, что может прийти в голову этому придурку, который меня украл.
Между нами повисает тишина. Я жду его реакции, он — моей. Наконец, я не выдерживаю и задаю вопрос, на который все никак не могу получить ответа:
— Чего тебе нужно? Кто заказал тебе меня? — говорю тихо и очень медленно, потому что язык будто бы разбух и еле шевелится. Но он без труда понимает мои слова. — Тебе нужны деньги?
— Нет, — говорит он наконец.
Удивленно перевожу взгляд на него, и вижу, что в нем сейчас происходит невидимый глазу бой. Его тело напряжено, он весь будто подался вперед, лицо побледнело, а глаза, и без того очень большие и синие, вдруг стали невероятно глубокими, похожими на куски льда.
— Информация? — всегда есть люди, которые ошибочно полагают, что Клауд делится со мной своими коррумпированными делами, подозреваю, что этот человек из их числа.
— Уже нет, информация мне не нужна.
— Ты — дурак? — не успеваю я за своим языком, который тут же прикусываю.
Он хмыкает.
— Может быть.
Тут же меня осеняет ужасная догадка. Я понимаю, что вчерашнее преследование в лесу неизвестным зверем и мое похищение человеком не может быть совпадением. От этой мысли не то, что холодеет все внутри, мои внутренности просто превращаются в лед.
— Тебя нанял Клауд?
Он медлит с ответом, но цепко рассматривает мое лицо. Может быть, думает как ответить, чтобы мне стало еще страшнее и больнее? Так вот у меня для тебя сюрприз: что бы ты ни сказал, ты не убьешь меня быстрее.
— Нет, — наконец отвечает он. — А мог бы?
Вместо ответа поворачиваю голову прямо, снова смотрю в потолок.
— Ты убьешь меня? — спрашиваю ровно и просто.
