Мой организм развивался чуть позже, чем у моих сверстниц. И если одноклассницы уже перевоплощались в волчиц, я все еще никак не могла нащупать эту связь. В стае надо мной смеялись, не понимая, что я никак не могу нащупать в себе ту самую силу, что связывает меня с миром Луны только потому, что в моей душе все еще царила темная ночь после потери родителей.
Меня заселили в дом Клауда почти перед моим совершеннолетием. И это было самое ужасное время, какое только можно было придумать. Я старалась быть незаметной, пыталась скрыться от его всевидящего ока, но сделать мне этого не удавалось, потому что он, словно радар, был всегда настроен на меня. Быть может потому, что он пока не мог меня получить в свое личное пользование, запретный плод стал для него навязчивой идеей.
И в тот день, когда у меня началась течка, он выпустил своих демонов на волю.
Я помнила этот день как сейчас: стояла теплая осень, я вернулась со школы, потому что у меня началась температура. Мне казалось, что, только дотронувшись до лба, рука могла истлеть до самого основания, но ладонь была ужасно холодной — как окно зимой.
Открыла дверь и тут же столкнулась нос к носу с Клаудом. Он стоял в коридоре и держался за стену. Весь его вид говорил о том, что он только что пробежал стометровку, не меньше: глаза лихорадочно блестят, руки дрожат, рот открыт, а ноздри раздуваются как у быка на корриде.
— Где ты была? — прошипел он.
Я даже не стала отвечать: перед глазами все плыло, хотелось лечь и забыться сном.
— Я спросил! — вдруг взвизгнул он и в мгновение ока оказался возле. Тряхнул меня за плечо, и я ударилась головой о стену. Пестрая боль ослепила. Я зажмурилась, но не могла сказать ни слова, во рту будто перехватило дыхание.
И вдруг Клауд занес руку над моей головой и влепил мне пощечину. Удар оказался такой силы, что я снова приложилась головой о стену, а по рассеченной губе побежала струйка крови.
— Никто не разрешал тебе выходить в таком виде из дома, сука! — взвизгнул он и потащил меня за собой. Я следовала за ним как безвольная тряпичная кукла, ударяясь по пути о мебель, диваны, столы, разбив несколько декоративных ваз. Перед глазами все плыло, голова жутко кружилась, вдобавок низ живота начало крутить. Я попыталась остановить Клауда, но из горла выходит только стон, на который он не обращал внимания.
Вдруг он остановился перед дверью в подвал, нагнулся, достал ключ из-под половика, распахнул дверцу и втолкнул меня вовнутрь. Я практически кубарем слетела вниз по лестнице, считая спиной, руками, ногами ступени, что вели вниз. От боли и страха я уже ничего не понимала, кроме того, что происходит что-то ужасное.
Клауд резко поднял меня на ноги, встряхнул несколько раз, и я открыла глаза. Передо мной было чужое лицо незнакомца: глаза горели красным, рот изогнулся в нелепой страшной ухмылке, руки сжали предплечья как будто тисками.
— Будешь наказана, — прошипел Клауд и толкнул меня назад. Запнувшись ногой о перекладину, я полетела задом вниз и упала на четвереньки и тут только поняла, что произошло. Клауд запер меня в железной клетке.
Меня. В железной. Клетке.
Внутри будто развернулось цунами, закрутился ураган, я заметалась по маленькому пространству, пытаясь открыть дверь, которая уже была закрыта на ключ. А Клауд, похожий в темноте подвала на демона ночи, только смотрел и забавлялся, наблюдая над моими безуспешными попытками выбраться. Я царапала пальцами прутья клетки, выла раненным зверем, но уже тогда понимала своим воспаленным мозгом, что помощи ждать неоткуда.
— Моей волчице не пристало крутить хвостом во время течки перед другими! — вдруг яростно крикнул он и, развернувшись, в два пряжка поднялся к двери подвала.
Не веря в то, что он мог оставить меня одну тут, в темноте, в клетке, я завыла. Тугая боль в низу живота отдалась ударами тысяч иголок.
Вдруг дверь в подвал отворилась, впустив в это царство тьмы уголок света. Я замолчала: решила, что Клауд одумался и сейчас сделает то, что от него жду: откроет клетку и выпустит меня на волю. Но то, что произошло дальше, не укладывалось в моем понимании жизни, и навечно отпечаталось в мозгу: Клауд провел воду из сада в подвал. Тонкая кишка зеленого шланга, которым я поливала траву во дворе, извивался, будто бы протестуя, но Клауд с усилием затащил его в подвал. Разворачивая кольца зеленого садового шланга, он подошел ко мне вплотную, и, глядя прямо в глаза, прокрутил колесико, выпустив на волю холодную воду.
Из-за жара, который выжигал меня дотла, удар холодной воды показался мне лезвием стального ножа, который разрезал плоть на куски. Медленно и неторопливо. Я визжала, извивалась в углу клетки пытаясь спастись от натиска этой ужасной кары, но ничего не получалось: струи воды били меня холодом по горячему снова и снова. И все это время Клауд прожигал меня своими покрасневшими глазами, периодически заливаясь хохотом.
Экзекуция длилась три дня. Спустя вечность он пришел за мной, по колено в воде, которой накопилось в подвале от его жуткого развлечения, и взвалил на плечо и вытащил наружу.
Увидев дневной свет, мне показалось, что я умираю, будто бы свет в конце туннеля звал и манил меня. Клауд ударил меня несколько раз по щекам, чтобы я пришла в себя, подождал, пока я откашляюсь от ледяной воды, которая уже стала частью меня, и сказал:
— Жду — не дождусь твоего совершеннолетия.
Все эти два года я пыталась бежать, взывала к его разуму, разуму его отца, альфы стаи, но безрезультатно. Бесправная волчица ничего не могла сделать против воли единственного сына альфы. И это повторялось из раза в раз, из месяца в месяц. До дня нашей свадьбы.
И потому сейчас, ощутив ростки приближающейся течки, я запаниковала. А что, если меня ждет продолжение этого кошмара?
С трудом вырвавшись из плена воспоминаний, я начала истерично дергаться, почувствовав, как верёвка на правой ноге соскользнула. Я справлюсь и с этим, козел.
Только я мысленно начала праздновать свою победу, как дверь распахнулась. В проеме двери стоял похититель — растрепанный, взъерошенный, с огромными глазами, покрытыми красными прожилками.
— Далеко собралась? — от его голоса мое сердце бухнулось в желудок.
Клауд
Я не сомневаюсь, что эту сучку найдут. Город не такой большой, а она довольно известная фигура — ее портрет растиражирован во всех газетах и сейчас транслируется по телеканалам. Даже самый тупой человек или оборотень рано или поздно заметит ее, передаст сведения куда нужно и я ее найду.
Найду и отымею так, что она забудет нахер свое имя. И мою фамилию, конечно.
Ненавижу ее. За все. За ее глаза, как у лани. За заячью кротость. За запах, сводящий с ума. За то, что, став моей, до конца принадлежать мне она так и не стала.
Я подозреваю, почему отец отдал мне ее. Наверняка он прихлопнул ее родителей на охоте, но как альфа стаи красиво разыграл эту карту, отправив нас в другой город, чтобы мы жили вместе как муж и жена. Сын альфы несет свой груз ответственности.
