Вдруг я увидела: навстречу ко мне выходит темная мужская фигура. Будучи напротив солнца, ослепленная его ярким светом, я не сразу поняла, кто это, и с добрыми ли намерениями ли приближается ко мне. Все внутри сжалось: я боялась, что это Клауд пришел за мной.
Я развернулась к нему спиной и что есть мочи побежала прочь. Не чувствуя, как голые ступни задевают коряги, рассекая пятки в кровь, не опасаясь упасть и пропасть в этих высоких стеблях ромашек. Сзади меня нарастала, сужаясь, буря: яркая синь неба сменилась мрачной чернотой, щупальца грозовых туч ползли с невероятной скоростью, захватывая пространство, меняя день на ночь.
Обернувшись вполоборота, ухватила краем глаза, что там, где я только что была, уже нет ничего: только чернота, только ужас, только мрак.
Задержав дыхание, я снова побежала без оглядки вперед. Только бы спрятаться, скрыться от этой разрушающей силы Клауда, от его всевидящего взгляда, который одним только движением может стереть меня с лица земли.
Спиной я ощущала его присутствие и понимала, что еще немного — и он окажется прямо передо мной. И снова все станет также, как прежде, и снова эта легкость и жизнь потекут вон из моего тела.
Ромашковое поле все не кончалось, но вот забрезжила надежда на укрытие: несколько деревьев впереди. Моя волчица внутри заворчала, готовясь к прыжку и перевоплощению, но тут случилась неожиданность: ступней я запнулась о корягу и полетела носом в зелень.
«Это конец» — пролетело в моем опаленном страхом мозгу. Я зажмурилась и приготовилась принять свою судьбу из рук Клауда, который может изувечить за побег.
Я лежала глядя в землю, но ничего не происходило. Наконец, решившись, я подняла голову и увидела то, от чего мое сердце зашлось в бешеном ритме.
Облака рассеялись, чернота прошла и снова вокруг было синее небо, золотое солнце, даже птицы снова полетели над радостным ромашковым полем.
А рядом со мной на корточках сидел он. Мой похититель. Он смотрел на то, как я лежу и не приближался, не прикасался, не делал попыток окликнуть меня. Его взгляд был тих и грустен, а вид печален.
На корточках я приблизилась к нему, и вот мы оказались глаза к глазам, голова к голове. Он взял мою ладонь и приложил к своей щеке. Я почувствовала легкую щекотку от щетины, что покрывала его щеку и погладила его.
Мой похититель улыбнулся и глупое сердце тут же сделало кульбит, улыбка сразу развеяла все мои тревоги. Он встал, взял меня за руку и приблизил к себе. Слова были не нужны: обо всем говорили его глубокие, синие, как чистое озеро, глаза. Они улыбались. Сквозь тихую светлую печаль пробивалось тонким росточком счастье и сдерживаемая радость.
И только как он шевельнул губами, раскрыл рот, приготовившись заговорить со мной, я проснулась.
Поморгала несколько раз, пытаясь понять и принять кто я, и где нахожусь и, увидев над собой потолок, покрытый трещинками, все вспомнила.
Стыд опалил щеки, когда я осознала, ЧТО вытворяла со своим похитителем. Как отдавалась ему, как просила, молила о ласке, как радовалась, получая ее. О, Луна! Что я за человек, что за падшая женщина! От накативших эмоций я зажмурилась.
И тут же предательское воображение начало подкидывать картинки того, каким страстным оказался мой надсмотрщик, каким ласковым и внимательным любовником он осматривал, оглаживал мое тело, как любовно выцеловывал все доступные ему участки тела.
И это была не просто похоть, секс второпях. Это было настоящее занятие любовью — неспешное, разумное, в котором принимают участие только двое. О, Луна! Да только от одного воспоминания о том, как его губы касались моей возбужденной груди, я почувствовала, как между ног собирается предательская влага, в низу живота начинает собираться ЖЕЛАНИЕ.
Я потянулась, чтобы разогнать кровь и подумала, что впервые за всю свою недолгую жизнь получала такое удовольствие, такую обратную связь, такое счастье.
Впервые я занималась сексом во время течки, потому что все остальное время Клауд истязал меня разными способами, дожидаясь, пока сексуальный голод схлынет, потому что пока не планировал рождение детей. Время течки — время для зачатия, Луна устроила все таким образом, чтобы волчице было легче забеременеть, потому страсть и похоть в это время выходит на передний план, распространяя вокруг себя призывный аромат любви.
— Не время, — говорил мне Клауд, закрывая засов клетки. — Но, возможно, скоро, — и включал бешенный напор ледяной воды, что вымывала из меня остатки самоуважения и любви к себе.
Я встала с постели, притянув одеяло поближе, чтобы скрыть наготу, и поняла, что чувствую себя сытой, довольной и спокойной. Впервые за долгие, долгие месяцы жизни. Я словно снова оказалась на ромашковом поле из своего сна, ощущая приветствие неба и солнца.
Ощутив слабый аромат еды, я приблизилась к комоду: на нем стоял поднос с фруктами, водой, соком, омлетом. Все было уже холодным, но мне было все равно: мой желудок заурчал, и я с радостью принялась за еду, обдумывая тот факт, что мой похититель точно знает, что нужно девушке: страстная ночь и сытное утро.
Доев, я расправила одежду, что валялась мокрой кучей в углу. И снова мои легкие опалил аромат тела волка, который поддерживал все это время плена.
О, Луна, какой это прекрасный запах. Будоражащий, влекущий, ставший уже родным.
Одно не понятно: почему я сразу не поняла, что похититель — это и есть тот волк, и что этот запах принадлежит ему? Странная загадка. Что за тайны скрывает мой похититель?
Взяв простынь и завернувшись в нее вроде римской тоги, я прошлёпала к двери. Подергала ручку. Она ожидаемо оказалась закрытой. Подошла к окошку, убедилась, что оно было нереально маленьким.
Попробовала еще раз несколько раз толкнуть дверь, чтобы проверить ее на хлипкость, но поняла, что выбить ее своим плечом будет невозможно: дом оказался сделан на редкость добротно.
Тогда я скинула простынь и призвала к себе свою волчицу. Она с радостью откликнулась, и вот уже я царапалась в дверь когтями. Все равно. Удивительно, но дом был будто выстроен оборотнями и для оборотней — никакими силами из него не выбраться.
Тогда, вместо того, чтобы пугаться, бегать, истерить, я прилегла на дощатый теплый пол возле спинки кровати, на которой сушилась одежда, прикрыла хвостом нос и приготовилась ко сну. Мне нужно было побыть еще в этом удивительном умиротворяющем состоянии, которое откуда-то появилось в моем сердце.
Алекс
— Кто ты такой? — Ларс продолжал разглядывать меня, пока я решительно подпирал ножом его яйца.
— Не время для разговоров, — снисходительно ответил ему я.
— Чего тебе нужно? — выворачивая руль, спросил Ларс. — Наркота? Бабки? У меня есть связи.
— Мне нужен твой отрезанный член, привязанный к палке для устрашения ненужных людей, что шатаются возле дома, — ухмыльнулся я.
Его взгляд заметался между мной и дорогой.
