И в качестве первого шага по реализации этой «великой задачи» некая Ассоциация называемая «Благополучие Семьи» начала обучать в больницах как пользоваться таблетками для прерывания беременности, а позже департамент здравоохранения принял самое активное участие в этой компании. Первые же зарегистрированные результаты показали, что уровень рождаемости сократился существенно и продолжает падать: с 34,5 на каждую 1000 в 1956 году, до 24,9 на ту же 1000 в 1970 году.
Но вскоре после начала компании церковь выступила против, организовав движение под названием «Христианская Акция», чьей целью было провалить все усилия сторонников планирования семьи. Но, как оказалось, успеха это не имело и теперь высшие церковные чины на острове сами смягчили свою, бывшую вначале непоколебимой, позицию в отношении планирования семьи. Как бы то ни было, но совершенно очевидно, что полтора миллиона долларов, выделенные правительством США в бюджет этой компании, скоро вырастут до десяти миллионов, и тогда, года через три или четыре, рождаемость на острове сократиться до одной четвертой от теперешнего уровня.
Я бы с большим удовольствием остался в Сан-Хуан еще на несколько дней, несмотря на те цены, что царят здесь, способные покончить с любым бюджетом, но времени у меня оставалось очень мало до одной встречи, которую я организовал в Кито, в Эквадоре. К тому же мне не хотелось упустить возможность посетить Доминиканскую Республику — путешествие, которое я затеял по причинам сентиментальным, но и не без профессионального интереса.
Этот интерес возник некоторое время назад, когда, выполняя задание одного внушительного каталонского издания в Латинской Америке, я прибыл в Санто-Доминго в тот момент, когда там полыхала революция 24 апреля 1965 года, в результате которой был свергнут режим Дональда Рейд-Кабраля и его триумвирата.
Революционеры были сторонниками свергнутого Рейд-Кабралем президента Хуана Боша, и в то время в Санто-Доминго бушевала самая настоящая гражданская война. Война, которая только усилилась и еще более запуталась, когда в страну пришли американцы, совершив невероятную глупость, высадив войска на острове и вмешавшись в конфликт, до которого им не было никакого дела.
В то самое время Хуан Бош находился в изгнании на территории Пуэрто-Рико, и поговаривали, что его похитили американцы, и слухи про это разрастались все больше и больше, в особенности из-за того, что он систематически отказывался давать интервью журналистам.
Между моей семьей и Бошем существовали старые дружеские отношения, и я решил воспользоваться этим, как предлогом, чтобы повидаться с ним, а потому полетел из Рио де Жанейро в Сан-Хуан. Когда я позвонил ему по телефону, представился и сообщил кто такой и зачем прилетел, то он пригласил меня в свой дом, где я провел с ним два долгих утра.
Один из первых вопросов, что я задал ему — правда ли то, что его похитили, и ответ был отрицательный.
— Нет, меня не похищали, — сказал он. — Но правда то, что за мной постоянно следят и иногда мне кажется, что даже отслеживают мои мысли, но не думаю, что это похоже на похищение, хотя американцы не позволяют мне вернуться на Санто-Доминго, как я этого хочу.
— Не думаете ли, что ваше присутствие там лишь все усложнит? — поинтересовался я.
В ответ он грустно улыбнулся.
— А что, можно усложнить еще больше? По-моему, дальше уже некуда. Все, что там происходит, давно уже вышло из-под контроля, и никто не в состоянии справиться с этим. Те, кто хотят моего возвращения, забаррикадировались в своей части города и готовы биться за нее до последней капли крови. Американские войска, поддерживаемые силами ООН, расположились посредине, а солдаты этого Правительства, что поставил у власти Имберт при поддержке все тех же янки, контролируют остальное. Все вокруг — это лишь смерть, убийства, насилие и хаос. В Санто-Доминго ничто уже не усложнит ситуацию больше, чем есть. Ни тем более мое присутствие.
— Но, сами-то вы как полагаете, нужно ваше присутствие там? — спросил я. — Думаете, что Кааманьо, Аристи и те, кто борются за возвращение Конституции, не смогут справиться сами?
— Уверен, что смогут, — добавил он. — Я думаю, что их вполне достаточно, и номинально я передал власть полковнику Кааманьо. Сейчас он президент, а я лишь обычный гражданин. Самое большое мое желание на данный момент — это никогда не возвращаться туда, больше не иметь ничего общего с политикой и со всеми горестями, что несу с собой.
— И вас совсем не волнует, что вот так убрали, можно сказать, задвинули в угол, когда на самом деле вас любила вся страна?
— Самое важное, — ответил он, — это смотреть на жизнь, как подобает мужчине. Всегда оставаться мужчиной — это очень сложно в этом мире. Мужчиной во всех проявлениях.
Подобный ответ мне понравился. Да, понравился, однако было в поведении Боша нечто такое, что вызывало некоторые сомнения, недоверие, словно он был заранее предупрежден, и вид его, и все, что он говорил, придумано, подготовлено к моему приходу. Он не был политиком, и чтобы понять это — достаточно было поговорить с ним немного, не был он и человеком действия, который смог бы руководить страной жесткой рукой, не брезговал бы насилием и даже жестокостью. Его место не в президентском кресле, а в каком-нибудь кабинете, за столом, и где бы он писал, писал о вещах нереальных, об утопиях, о демократиях совершенных, которые никогда не удастся воплотить в жизнь. Он всегда оставался интеллектуалом «чистой воды», голова его была заполнена прекрасными идеалами, чудесными проектами во благо своего народа и страны, но… когда он начинал воплощать все это, то неизменно сталкивался со стеной из реалий повседневной жизни, из тщеславия и еще с тысячей проблем, с которыми пытался бороться лишь при помощи собственных знания и силы воли.
Возможно, ему всегда не хватало, что называется «жесткой руки», руки, которая смогла бы все правильно отмерить и реализовать, что он задумал. И поскольку у него не было таких помощников, то он и потерпел поражение во всех своих начинаниях.
Управлять страной — не есть занятие интеллектуалов, и тем более не интеллектуалов «чистой воды». Хуан Бош забыл, что правда всегда находится на стороне тех, кто побеждает. Пользуясь поддержкой своей партии, он, тем не менее, потерял ее, начиная с того момента, когда, в надежде защитить демократию и поддержать мир, позволил военным отправить себя в Сан-Хуан на Пуэрто-Рико.
Это интервью с Хуаном Бош не прояснило для меня многих вещей, но вместе с тем послужило хорошим основанием, чтобы убедить мою газету выдать разрешение на поездку в Доминиканскую Республику. Разрешение-то пришло, но пришло в неудачное время — днем раньше так называемое Правительство Национального Возрождения «генерала» Имберта Барреры, под чьим контролем находился аэропорт, приказало не впускать в страну тех, у кого не было на руках специального пропуска. Это распоряжение, прежде всего, было направлено против иностранных журналистов, и причиной тому послужило то, что именно журналисты «раскопали» как это Правительство избавляется от своих политических оппонентов — а именно выстрелом в затылок и труп в реку. Справедливо опасаясь международного скандала, военные не желали видеть новых корреспондентов и как те суют свой нос в их дела.
