— Мы народ, у которого выработался комплекс революционного разочарования, — сказал он. — В течение тридцати лет мы терпели одну из самых кровавых диктатур в истории человечества, хотя каждый мечтал раздавить тирана своими собственными руками и протащить его труп через весь город, но его неожиданно убили ночью, и тем самым посмеялись над нашим желанием отомстить. Затем, спустя год, мы начали настоящую революцию против того, что еще осталось после Трухильо, но пришли американцы и покончили со всем. А потому, внутри нас все еще сидит революция, и мы не остановимся и доведем ее до победного конца.
Мне показалось, что в определенном смысле он прав. Доминиканцы прекрасно осознают, что сами ничего не смогли сделать и ничего не добились, что никогда сами не распоряжались своей судьбой, и каждый раз, как уже были близки к заветной цели, объявлялся кто-то и вставал на их пути.
В продолжение десятилетий, день за днем, три миллиона человек наблюдали, пребывая в полном бессилии, как представитель клана Трухильо — Хоакин Балагер — продолжал унижать их, тогда как само семейство Трухильо жило, комфортно устроившись за границей, наслаждаясь всем тем, что можно приобрести за четырнадцать миллиардов песет, вывезенных с острова. И вполне логичным выглядит то, что у доминиканцев сложился комплекс «революционного разочарования», и осталось огромное желание взять реванш.
Во время моего длительного пребывания здесь в 65 году я познакомился с одной девушкой, что жила с тремя своими сестрами в маленьком городке Пуэрто-Плата, расположенном на другом конце острова. Каждый раз, как кто-то из семейства Трухильо приезжал в Пуэрто-Плата, все четыре сестры, молодые и красивые, вынуждены были претворяться, что заболели гриппом, лежать в постели и не выходили из дома все время, сколько длился этот визит. Если бы так случилось, что их заприметили, то они рисковали стать частью большого гарема этого семейства.
В то время, как здесь развивались революционные события, со мной произошел один презабавный случай, кстати, весьма красноречиво показывающий насколько на острове ненавидят все, что хоть как-то связано с Трухильо и его семейством.
По своей работе мне постоянно приходилось выезжать в области, охваченные революционным движением, и поскольку Васкес — тот самый шофер такси — предпочитал не ездить туда, я арендовал старенький «Фольксваген». Но однажды ко мне в отель пришел владелец радиостанции «Радио Тропикал», имя его я, к сожалению, не помню, и сказал, что за те же деньги, восемь долларов, что я платил за «Фольксваген», он готов дать мне в аренду великолепный спортивный «Тандерберд», стоявший без дела у него в гараже.
На тот момент мне подобная сделка показалась весьма привлекательной, и на следующий день он объявился на сногсшибательном красно-черном автомобиле, способном развивать скорость до двухсот километров в час и даже оборудованном кондиционером.
Как он объяснил, причина, почему он сдал мне в аренду этот автомобиль, заключалось в том, что все его деньги находились в банках, а из-за гражданской войны банки не работали.
На своем новом автомобиле я выехал прокатиться по городским улицам, и был несколько удивлен, что все оборачивались и смотрели на меня. Подобное поведение я приписал чувству восхищения, что вызывал мой автомобиль. Однако, стоило мне въехать в революционную зону, как «джип» с четырьмя вооруженными парнями преградил путь, они заставили меня выйти из автомобиля и собирались поджечь его.
Ни мои отчаянные протесты, ни мои документы, указывающие на то, что я журналист, аккредитованный при революционном правительстве и Организации Американских Государств, не произвели на них никакого эффекта и не сумели разубедить. Все, что удалось добиться от них, так это поток новых оскорблений и заявления, что это машина «олигархии» и символ тирании в стране.
Очень быстро вокруг нас, на углу, где меня остановили, собралась внушительная толпа, человек в сто, и я с ужасом наблюдал, как эти люди готовы были мой яркий «Тандерберд» превратить в кучу металлолома. Так уж получилось, что в то самое время там проходил Гектор Аристи, на тот момент вице-президент революционного правительства, с которым я был хорошо знаком. Криками я привлек его внимание и объяснил, что тут происходит.
Когда он пробрался через толпу к автомобилю, то воскликнул удивленно и, обернувшись ко мне, спросил:
— Где ты это достал?
Я объяснил, что и как, а он в отчаянии схватился за голову.
— Да ты спятил! — воскликнул он. — Это был любимый автомобиль Рамфиса Трухильо, сына диктатора. На нем он разъезжал по городу и показывал своей свите каких женщин привезти к нему, а кого нужно было ликвидировать. Это самый ненавистный автомобиль в стране и теперешний его владелец — тот, кто тебе арендовал его — держал машину у себя в гараже под замком, потому что стило ему выехать на ней, как его останавливали, а машину пытались сжечь.
Но в любом случае автомобиль этот очень уж пришелся мне по душе, и расставаться с ним совсем не хотелось.
Я выпросил у Аристи специальный пропуск, позволявший мне ездить всюду, а на бортах автомобиля написал «Пресса», «Испания», «Только что куплена», «Оставьте меня в покое», «Да, все знаю…» и так далее, и тому подобное, но, несмотря на предпринятые меры, эти и некоторые другие, в меня неоднократно швыряли камнями, но еще чаще плевали. А когда, в конце концов, начали прокалывать колеса каждый раз, как я где-нибудь парковался, то тут уж и я не выдержал, сдался и вернул автомобиль его владельцу, и пересел в свой старенький, астматичный, но надежный и верный «Фольксваген».
Чтобы хоть как-то объяснить насколько был алчен «благодетель» Рафаэль Леонидас Трухилью, достаточно сказать, что, начав свою карьеру с простого почтового служащего со скромным окладом рядового полицейского, в последний год своей жизни, в соответствии с недавними статистическими исследованиями, он уже владел 70 % производства сахара в стране, 75 % производства бумаги, 70 % табачной индустрии, 67 % производства цемента и был владельцем 22 % банковских депозитов в стране. Иными словами, в общей сложности больше половины Республики Доминикана принадлежало ему, вместе с жизнью и свободой всех ее жителей.
Глава седьмая
Долина пирамид
Пребывание мое в Доминиканской Республике оказалось более скоротечным, чем я предполагал вначале. На четвертый день мне принесли телеграмму следующего содержания:
«Прибываем суббота Кито тчк».
Подпись: Мишель, Гонзало, Хоакин, и хотя я ожидал подобного разворота событий, но, все же, предполагал, что они задержатся дней на десять. Судя по всему, они тоже торопились, и на этой неделе мы уже могли приступить к подготовке к следующему приключению, о котором мечтали очень и очень давно: поиск «Долины Пирамид» в эквадорских Андах.
Все это началось более года назад, когда во время моего путешествия по Амазонке, следуя по тому пути, которым прошел первооткрыватель этой реки Франциско де Орельяна, мне посчастливилось познакомиться с капитаном Хоакином Галиндо, в то время пилот небольшого самолета на службе у испанских миссионеров в верховьях Амазонки на территории Эквадора. На своей маленькой «Сессне», выкрашенной в красные и белые цвета, он летал над сельвой по делам и поручениям миссии в самые разнообразные места: от долины реки Напо до реки Кока, от городка Нуэво Рокафуэрте до долины реки Типутини. Монсеньор Алехандро Лабака, возглавлявший в то время миссию, передал в мое распоряжение этот самолет, чтобы я смог посетить недоступные водопады на реке Кока. Таким вот образом я и подружился с Хоакином, кто оказался не только великолепным пилотом, но и прекрасным знатоком тех труднодоступных горных склонов Анд, покрытых амазонскими джунглями.
