И не только для Мишеля и Гонзало, никогда в своей жизни не видевших подобного, но и для меня, познакомившегося с этим чудом во время прошлых моих путешествий, это выглядело как необыкновенное, ни с чем не сравнимое зрелище.
«Река-море», у которого Напо лишь один из больших притоков, рождается в перуанских Андах и устремляется бурным потоком на равнину, унося с собой все, что попадается по пути, но именно там, где она соединяется с Напо, как раз течение ее успокаивается и становится почти ленивым до самого конца.
На расстоянии четырех тысяч километров от дельты река течет на высоте в пятьсот метров над уровнем моря, а дальше, при впадении в нее Рио-Негро, находится уже на высоте всего лишь тридцать метров, но до впадения ее в океан остается еще, ни много ни мало, две тысячи километров. На половине этого пути уровень реки опускается приблизительно три миллиметра на каждый километр, из-за чего скорость потока снижается почти до нуля, но, тем не менее, объем воды, что втекает в океан в период паводка, достигает почти двести тысяч кубических метров в секунду. За сотню километров от берега океан еще не в состоянии полностью растворить в себе ту пресную и грязную воду, что река несет с собой.
Но это медленное течение компенсируется, в свою очередь, глубиной русла, и в своей самой глубокой части достигает глубины в сто тридцать метров, что делает ее проходимой для судов на очень большом протяжении, так что суда с большим водоизмещением могут подниматься вплоть до перуанского города-порта Икитос.
Но что больше всего впечатляет в «реке-море», в моем понимании, это ни ее невероятная водность, ни глубина русла, ни ширина — в некоторых местах достигающая семидесяти километров от берега до берега, а особенный мир, сформировавшийся вокруг нее, необыкновенный мир на площади в семь миллионов квадратных километров, называемый Амазонией, сложнейшая система бесконечных притоков, островов, озер и болот, и, конечно же, сельва.
Хотя, можно было бы сказать, что Амазония, на самом деле, не только сельва, это нечто больше: это джунгли, это чаща, это дебри, вода и трясина, гнилье, мрак, звуки, шорохи, запахи, крики и шепот, тайны и страх, дождь, змеи, москиты, звери… все это и в то же время ничего.
Как человек, выросший в Африке, и хорошо изучивший джунгли от Сенегала до Южной Африки, считаю, что нельзя сравнивать оба эти континента. И хотя африканский животный мир более богат и разнообразен, но, все же, африканский континент более гостеприимен, более обитаем и менее враждебен, чем Амазония.
Африку можно пересечь пешком, и единственным оружием может служить толстая палка, мачете и, лишь в редких случаях, ружье; и чтобы там ни говорили, но никому, абсолютно никому в этом мире, не удалось пройти и сотую часть амазонской сельвы.
А потому, можно сказать, что жизни там нет, и не может быть, дальше и больше, чем на воде или около воды. На берегах ее русла и на берегах ее основных притоков стоят города и поселки, но в глубине, там, где настоящая чаща, ее девственное состояние удалось лишь робко «поцарапать» сборщикам каучуков. Там нет ни дорог, ни просек, ни какой-нибудь силы, способной пробить на длительное время то, что представляет из себя стена из растительности.
Только вода может победить ее. Пути, по которым движется вода на протяжении сотен, а то и тысяч лет, неоспоримы и даже растительность уважает их, хотя и очень часто вторгается на ту, запретную территорию, приобретая своеобразные свойства и формы, как, например, эти огромные водяные лилии, Виктория Регия, что разрастаются на болотах и притоках со спокойным течением, покрывая их почти полностью своими зелеными дисками, похожими на подносы.
И под этими подносами, безобидными на вид и иногда украшенными белыми цветами, скрывается самая большая опасность в этих водах: подстерегающий свою жертву черный кайман, гигантская анаконда и, особенно, небольшая, но свирепая пиранья.
— Пиранья!
Одно лишь это имя пугает, и на то имеются причины. Один лишь ее вид ужасен и полностью отражает ее кровавые инстинкты, из-за которых забываешь о ее скромном размере — не больше ладони. Широкая пасть, выдающиеся вперед челюсти, зубы острые, как пилы, а глаза такие, словно она ненавидит весь мир, и количество их неисчислимо. Их тысячи и тысячи, и они с такой скоростью собираются на запах крови, что я видел как они сожрали корову за три минуты, так что вода буквально бурлила вокруг несчастного животного, и выели ей все внутренности еще до того, как корова издохла.
На венесуэльских равнинах, когда стадо должно пересечь реку, пастухи бросают в воду, ниже по течению, старую или больную корову, и пока «местные» пираньи развлекаются там, раздирая животное на клочки, остальное стадо может перейти реку выше по течению.
Здесь в Амазонии рассказывают, но сам я этого не видел, что некоторые племена индейцев, обитающие по берегам Тапахос и Мадейра, опускают в воду стариков, превратившихся для племени в обузу.
Их связывают веревкой и бросают в воду. Минут через пять вынимают обглоданный скелет и кладут его на муравейник, чтобы муравьи окончательно очистили кости, а потом скелет сохраняют, как воспоминание о предке. Правда ли это или нет, но совершенно точно, что пираньи и муравьи могут обглодать человека под чистую за несколько минут.
Но читатель не должен удивляться варварским обычаем этих дикарей. Следует знать, что и мы, «белые» люди, «цивилизованные», так сказать, очень часто практиковали подобную жестокость, и не из-за того, что это было продиктовано древними обычаями, а развлечения ради.
Во время жестокой войны между Бразилией и Парагваем любимым развлечением солдат по обе стороны было «дать корм рыбкам», для этого пленного бросали в реку, предварительно нанеся ему порезы на животе, и смотрели, как пираньи пожирают его живьем.
Но не все пираньи, обитающие в водах Южной Америки, одинаковые, жадные до человеческой плоти. Только одна разновидность, с красной чешуей, по форме напоминающая дораду, атакует всегда, остальные появляются только на запах крови, и помню, что как-то я вплавь пересек реку Карони в Венесуэле, и со мной ничего не произошло.
Была бы у меня хотя бы маленькая рана или кровь сочилась бы по какой-нибудь причине, то они появились бы незамедлительно и покончили со мной за несколько минут.
Лично я в водах Амазонии боюсь больше всего анаконд, чем пираний и крокодилов, и с моей точки зрения эта гигантская водяная змея, безо всяких сомнений, самое настоящее чудовище.
Спустя несколько дней, когда я уже возвращался из путешествия, мне рассказали, что анаконда длиной метров двадцать сожрала двух крестьян на берегах Мадре де Диос, приток Мадейры, что в свою очередь является притоком Амазонки. Их имена Риккардо Флорес и Хувенал Куиспе.
Свидетели рассказывают, что оба несчастных находились в таком состоянии, как если бы та тварь их загипнотизировала, а потом проглотила их одного за другим, так что и криков никто не слышал, лишь два больших кровавых пятна расплылись по поверхности реки. Некоторые индейцы и в особенности сборщики каучука, проникавшие далеко в глубь сельвы, уверяют, что встречали анаконд длиной в тридцать метров, но это более похоже на преувеличение и подтверждения не получило до сегодняшнего дня.
