— И что будем делать в таком случае?
— Переночуем здесь, а утром, на рассвете, пойдем дальше. Если хотите, можем дойти до Флореаны, а ближе к вечеру престанем к Санта-Круз.
— Договорились.
— Это будет стоить дороже.
— Не важно.
Гузман начал готовиться к ночлегу на острове. С помощью парусов и весел соорудил что-то вроде палатки, что, видимо, он проделывал и раньше, на песке расстелил одеяло. Набрал дров и развел костер.
Потом столкнул лодку в воду, отошел от берега метра на четыре, закинул снасть и начал гой вытаскивать одну рыбу за другой. Когда увидел, что я вытащил мой плавательный костюм и маску для ныряния, и собирался понырять в окрестных водах, он спросил:
— Вам нравятся лангусты?
— Естественно… А вам, нет?
— Мне тоже нравятся. Плывите вон к тем скалам и поищите под ними.
Я сделал, как он и сказал. Стоило мне опустить голову под воду, как увидел, что меня окружили сотни… нет, тысячи самых разнообразных рыб, с любопытством рассматривая необычное в их понимании существо. Тут были и мероу весом от восьми до десяти килограмм, и рыбы-попугаи, и рыба-луна — рыбы всех цветов радуги, словно ожившие искры от ракеты разлетелись по всему морю, и каждая такая искорка превратилась в живое существо, размножившееся многократно, переливаясь и скользя в воде то тут, то там, отдавшись на волю волн. Ничто их не пугало, и можно было дотронуться до любой из них, и они не отскакивали прочь, а лишь лениво отплывали в строну.
Вместо того, чтобы прятаться, они приближались поглазеть на меня, и из-за своего любопытства вели себя так нагло, что приходилось их отталкивать, иначе невозможно было плыть. Только изредка они разлетались в разные стороны или начинали нервно перемещаться из стороны в сторону, когда тюлень проплывал мимо с огромной скоростью, через эту толпу, и уносился прочь с какой-нибудь рыбой в пасти.
Вода, вначале показавшаяся несколько прохладной, спустя некоторое время казалась уже очень приятной, и в сопровождении большого количества подводных «зевак», желавших узнать обо мне побольше и познакомиться поближе, я поплыл к скалам, на которые указал Гузман.
Глубина там была около полутора метров, что позволило мне, не нырять, а просто встать на ноги, опустить голову под воду и смотреть вниз, и я тут же начал различать длинные антенны красно-коричневого цвета, торчащие из щелей между камнями, принадлежащие лангустам, обитавшим здесь большой колонией. Это зрелище показалось мне настолько невероятным, что я поднял голову и крикнул Гузману, что они тут заселили все. Он подплыл на лодке и кивнул, потом кинул мне перчатку из толстого брезента.
— Знаю, — сказал он. — Их тут десятки. Возьми-ка! Хватай их этим.
Я надел перчатку, опустил руку в воду, под ноги, и схватил огромного лангуста, с такой же легкостью, с какой вытащил бы его, если он лежал в коробке в комоде в моей квартире. Передал лангуста Гузману, а тот небрежно кинул его на дно лодки. Опустил руку и вытащил другого, потом еще одного, и еще… и так пока эта игра мне не надоела.
Восемнадцать, не меньше, за четверть часа, и ни разу не пришлось нырять глубже, чем на два метра.
Ночь опустилась с удивительной быстротой, как это имеет обыкновение происходить на экваторе, и я вылез из воды. Было такое впечатление, словно свет неожиданно погас вокруг ровно в шесть часов. Тьма была полная, если не считать костра, что Гузман разложил на берегу.
Пока я обсыхал и одевался, он раскопал в песке большую яму, натащил туда сухих веток, поджег, подождал, пока не разгорятся вовсю, и без лишних церемоний швырнул в огонь четырех живых лангустов, самых больших. Послышался треск, животные начали яростно прыгать, но все равно падали обратно на угли и замирали, после этого Гузман засыпал все это песком. Спустя пару минут, он отрыл лангустов, отнес их к воде, хорошенько промыл, и с помощью большого ножа вскрыл их сверху донизу. Они еще дымились и должен сознаться, что никогда в своей жизни — ни в лучшем из ресторанов — я не ел лангустов, приготовленных вкусней. На десерт были апельсины с островов и крепкий эквадорский кофе. Я угостил его испанской сигаретой, и мы уселись любоваться морем и звездами.
Глава двенадцатая
Проклятый остров
Давно уже мы выкурили наши сигареты, но все еще продолжали сидеть на берегу и любовались морем и звездами.
Гузман вдруг заговорил, словно бы вынырнул из своих мыслей и вернулся в реальный мир.
— И не страшно вам высаживаться на Флореану завтра?
— Я не верю в сказки про ведьм. А вам не страшно?
— Я вообще не люблю всякие тайны. Знаете, что за последние годы на этом острове исчезло более десяти человек? И там не осталось никого, кроме семейства Виттмер.
— Вы знакомы с ними?
— Да. Старуху уже давно не видел. А вот с ее сыночком, Рольфом, иногда встречаюсь на Санта-Круз или на Балтра. Последний, кто исчез, был муж его сестры. Хороший был парень, сержант радиотелеграфист с Сан-Кристобаля. Все ему говорили:
«Не женись на этой Виттмер. Не уезжай на Флореану, этот остров проклят». А он не послушал. Женился, уехал и пропал. Залив с акулами проглотил его.
— Залив с акулами?
— Так люди говорят. Говорят, что все, кто исчезают на острове, попадают в брюхо к акулам. А те следов не оставляют и все время молчат.
— А кто еще исчез за последнее время?
— Одна миллионерша, иностранка. Думаю американка. Сошла на берег со своей яхты, вся в золоте, брильянтах и с деньгами, и больше ее не видели. Пафф! И испарилась. Как и другие. Как и Баронесса и ее любовник, как Генри, старший сын Виттмер. И как остальные.
— Когда все это началось?
— Уфф! Давно. Еще до того, как я переехал на эти острова.
— Но, наверное, знаете историю?
— Само собой! На архипелаге все ее знают. Это самое странное, что случилось здесь за последние сто лет. Кажется, что в то время, когда исчезла Баронесса, даже европейские газеты писали про это. И еще про таинственную смерть доктора Риттера.
— Была еще таинственная смерть Риттера?
— Да, была. Поговаривают, что его отравили.
Я помолчал немного, угостил его сигаретой, мы закурили от пылающей головни. Наконец я не выдержал и попросил его:
— Почему не расскажете мне все с самого начала?
Гузман молчал, размышлял. А я не мог понять, то ли для него, человека немногословного, было трудно начать рассказ и это требовало значительных усилий, то ли история с Оберлусом, рассказанная этим утром, истощила весь его запал. Однако, происходящее на Флореане и ему казалось необыкновенным, и не хотелось упустить момент и не поведать об этом какому-то приезжему, который, к тому же, настойчиво просил.
— Хорошо, — наконец произнес он. — Я расскажу то, что сам знаю.
