Думаю, что нет лучшего описания поведения самцов морских слонов и морских львов, их схваток за территорию, за своих самок, чем в книге Рене Жаннель «На пороге Антарктиды».
«…Постоянно пребывая в возбужденном состоянии, „бахá“ или вожак стада — тюлень самец — собравший гарем из избранных самок, не сводит глаз с бродящих вокруг соперников, в свою очередь шпионящих за каждым его движением. При малейшем признаке их приближения, он угрожающе поднимает голову и издает предупреждающий рев. Делая это, он вытягивает голову с открытой пастью и раздувает хобот, что, все вместе, придает ему устрашающий вид. Если же бродяга „холостяк“, да к тому же не крупный, то он благоразумно внемлет предупреждению и удаляется; но если же возраст соперника и его вес кажутся ему самому достаточными аргументами, то он устремляется к „бахá“ и вызывает его на бой. Самец яростно и бесстрашно набрасывается на узурпатора, стремительно кидается вперед по прямой линии с высоко поднятой головой, опираясь на передние конечности, раскачивая из стороны в сторону огромное тело. Оба противника встречаются лицом к лицу, и не так уж редко, что один из них отказывается от поединка и предпочитает ретироваться, но если этого не происходит, то начинается схватка.
Оба соперника поднимают головы так высоко, как получится, и обрушивают друг на друга весь свой вес, стараясь поранить острыми клыками. Большинство ранений случаются в голову или в область шеи, но могут и попасть в глаз или разорвать хобот…
Если же победа достается „бахá“, то он не решается оставить свой гарем и преследует противника несколько метров, потом быстро поворачивает назад и возвращается к своим самкам. Он может считать себя везунчиком, если во время схватки какой-нибудь „холостяк-пройдоха“ не воспользуется суматохой и не уведет с собой одну из самок, тогда он вынужден будет гнаться уже за новым соперником.
После поединка самец возвращается к гарему и сразу же спаривается с самками, покрывает одну за другой всех или почти всех. Чтобы спариться, самец обнимает самку одним из своих ласт, лежа на боку, притягивает ее к себе и овладевает ей, одновременно прикусив ей шею… В гареме самки не сохраняют верность своему „бахá“ и готовы спариться с любым самцом. Некоторые из них обладают довольно воинственным нравом и дерутся между собой подобно самцам, с той лишь разницей, что голову высоко не поднимают. Самки-девственницы выделяются тем, что у них кожа на шее гладкая, без шрамов и ростом они невелики. Очевидно, что никому из самок не удается избежать спаривания, поскольку по пляжам постоянно бродят в большом количестве одинокие самцы…»
На Галапагосах поверженные самцы, старые и у кого уж нет более ни сил, ни решимости начинать схватки за гарем, уходят с пляжей в отдаленные уголки островов Плаза, на скалы, где и доживают свой век в одиночестве, в печали. Они делаются крайне раздражительными и злыми, никому не позволяют приближаться и, когда я попытался сфотографировать одного из них вблизи, то он кинулся ко мне со свирепым рычанием и угрожающим видом.
Рядом с ним лежал большой скелет, по-видимому, умершего на этом месте другого старого самца, а на каждой скале можно было видеть лежащее животное. И хотя высота скал здесь достигала метров тридцать, но Карл заверил меня, что наблюдал, как они ныряли в воду, спрыгивая со своих площадок. Наевшись, старые тюлени возвращались на свои скалы, тащились по каменистым склонам более двух километров, передвигались медленно, с большим трудом.
Грустно было видеть, как огромные животные, весом до полутоны, ползут, хрипя и задыхаясь, к месту своего уединения, где, лежа на камнях, часами смотрят на безграничное море, что было смыслом и основой их жизни, без которого они не могли бы существовать. Находиться в том месте невыносимо, это словно прийти в дом престарелых или на кладбище, где лежат и покойники, и живые.
На тех же самых скалах нашли себе прибежище невообразимое разнообразие морских птиц. Среди прочих разновидностей, благодаря своей многочисленности, выделяется, так называемая, «чайка с ласточкиным хвостом», вид, обитающий исключительно на Галапагосах, и имеющий отличительный признак в виде красных пятен вокруг глаз. Гнездятся они на склонах скал, откладывая яйца прямо на камни, не обустраивая какого-нибудь гнезда. Стоило мне приблизиться к ним, как они сразу же начинали пронзительно пищать, угрожающе широко открыв клюв, и начинали летать, описывая круги над моей головой. Кто-то из птиц даже пытался сесть на меня, так что приходилось отпугивать их, хотя никто из них, как показалось, не хотел причинить мне вреда. Обитали здесь и олуши, и фрегаты, и галапагосские голуби, но не заметил я ни одного альбатроса. Чрезвычайно неровный ландшафт не позволял им найти достаточно длинный участок земли для приземления и взлета.
Почва на островах Плаза вулканического происхождения, кругом произрастают кактусы небольшого размера, что служат пропитанием для сухопутных игуан, обитающих здесь повсюду, и что запросто подходят к незнакомому человеку и едят с рук, точно так же, как у дома Агренмейера, хотя те игуаны привыкли к присутствию человека, а эти нет.
Особенное внимание на островах Плаза привлекает невероятный разноцветный ковер из низкорослого кустарника, сухого и безлиственного, растущего в трещинах застывшей лавы, ветви его расползаются вокруг на площади в пять квадратных метров, приобретая цвет, начиная с красного и кончая фиолетовым, с желтого переходя постепенно к зеленому, а фоном служит насыщенный голубой цвет моря, и если смотреть на острова сверху, то они напоминают красочный гобелен, сотканный капризным художником.
После островов Плаза мы пошли курсом в канал, отделяющий северную часть острова Санта-Круз от островов Балтра или Сеймур. Пройдя около четырех миль, перед нами открылась на острове Санта-Круз большая неглубокая бухта, точнее сказать, даже не бухта, а участок суши, покрытый мангровыми зарослями, сквозь которые внутрь острова уходят тысячи каналов глубиной не больше метра.
Это излюбленное место обитания акул и гигантских морских черепах, приплывающих сюда сотнями, особенно в период спаривания.
Море здесь настолько мелкое, что у акул, скользящих по самому дну, над поверхностью воды торчит спинной плавник.
Передвигаться по этой бухте нужно с особенной осторожностью, чтобы проникнуть в глубь мангровых зарослей пришлось использовать нашу легкую шлюпку, и любая из тех акул могла легко перевернуть ее одним ударом своего хвоста, а упасть в воду в подобном месте, это, словно кинуть кусок говядины в клетку с бродячими псами.
Любопытно было наблюдать за тем, как спариваются больше морские черепахи. Несколько дюжин пар этих животных плавало вокруг, и им стоило определенного труда достичь желаемого результата, поскольку все время приходилось держать голову над поверхностью воды, чтобы не задохнуться. Судя по некоторым признакам, самкам все это не очень-то и нравилась, а потому самцы сильно кусали их, принуждая их к повиновению и терпению. Вокруг каждой самки плавало два, а то и три самца, за исключением еще того, с кем она спаривалась на тот момент. Мне очень хотелось подольше понаблюдать и поизучать привычки тех странных животных, но надвигалась ночь и свет начал редеть очень быстро, и мы не могли позволить себе такую роскошь, как заблудиться в том лабиринте из манговых зарослей.
