Однако и вся королевская вера не могла противостоять нарастающему беспокойству Генриха об отсутствии наследника мужского пола. Дело осложнялось его романом с Анной Болейн, начавшимся в 1526 году, и он счел необходимым развестись с Екатериной Арагонской. Для этого требовалось разрешение от папы, но папа в тот момент был фактически пленником Карла V, племянника Екатерины, и в разводе отказал. Таким образом, первоначально разрыв Англии с Римом был не теологическим, а личным и институциональным. По Акту о супрематии 1534 года Генрих стал во главе Церкви Англии, «не признавая никого на земле выше себя, помимо Бога». Томас Мор, непреклонный противник нового закона, был казнен год спустя – и канонизирован Римом. Итак, Лондон стал протестантским городом почти случайно, но по сути своей он был протестантским городом и прежде.
Упразднение монастырей
Теперь Генрих приступил к действиям, которые вытекали из его решения, и действия эти принесли ему – и Сити – немалую выгоду. К 1536 году Генрих со своим новым канцлером Томасом Кромвелем упразднили все аббатства, приораты и монастыри и изгнали оттуда монахов и монахинь. Земли и богатства монастырей (а по всей стране их было от 800 до 900) были конфискованы; средства король либо присвоил, либо раздал своим придворным и сторонникам. Историки подсчитали, что на начало XVI века треть земельных владений Сити и практически весь Вестминстер находились в собственности религиозных организаций. Теперь тридцать девять религиозных учреждений Лондона, в том числе двадцать три в Сити, были упразднены. Самое решительное сопротивление оказали монахи картезианского монастыря, восемнадцать из которых были в конечном итоге казнены за неповиновение королю и, само собой, канонизированы католической церковью.
Буквально в одночасье в Сити и на окружающей территории произошел такой передел земли и богатств, какого не было даже в эпоху нормандского завоевания. В провинции большая часть собственности отошла непосредственно в королевскую казну, но имущество в Сити и вокруг него переходило аристократам, купцам и приближенным монарха. Король занял дворец кардинала Вулси на реке (принадлежавший ему же Хэмптон-корт король отнял еще раньше), намереваясь построить там новый дворец Уайтхолл. Особняки епископа Честерского и епископа Вустерского были разрушены, земля подарена Эдварду Сеймуру, позднее шурину короля и герцогу Сомерсету, и на их месте вырос Сомерсет-хаус. Особняк епископа Батского и Уэльского отошел герцогу Норфолку; епископа Карлайлского у старого монастырского сада – герцогу Бедфорду; епископа Солсберийского – графу Дорсету. Аббатства Гластонбери, Льюис, Малмсбери, Питерборо и Сайренсестер все утратили свои лондонские здания. Приорат Святой Троицы в Олдгейте перешел к лорду-канцлеру Томасу Одли. Великое аббатство Бермондси, стоявшее семь веков, было разрушено, а у земельного участка за тридцать лет сменилось три собственника.
Для Сити упразднение монастырей и открывало новые возможности, и сулило кризис. Хотя забота о бедных была исключительной обязанностью прихода, монастыри занимались обширной благотворительной деятельностью в области обучения, заботы о больных, увечных и бедных. Депутации от Сити подавали королю прошения: мол, как бы король ни поступал с монастырями, пусть он оставит в покое их благотворительную деятельность или, по крайней мере, передаст соответствующую инфраструктуру Сити. В противном случае «бедные, больные, слепые, престарелые и немощные… лежали бы на улицах, оскорбляя каждого чистого прохожего своими грязными и отвратительными ароматами».
На это король в целом соглашался. В 1547 году госпиталь Христа превратился в приют для сирот, а картезианский монастырь стал богадельней Чартерхаус; домом престарелых он служит и сегодня.
Госпитали Святого Фомы и Святого Варфоломея сохранили свое назначение – именно поэтому проходную больницы Святого Варфоломея в Смитфилде украшает, как ни странно, статуя Генриха. Когда приорат Святого Варфоломея был переведен в Сити, предполагаемый приют на сотню нищих оказался заброшенным, и там «лежали в родах три или четыре гулящие девки». Брайдуэлл был построен Генрихом как королевский дворец, но позднее передан Сити как приют для молодых бродяг и мелких жуликов – прообраз работного дома. Вместо монастырских школ возникали новые. Школа при соборе Святого Павла вновь открылась в 1510 году. Торговцы тканями основали свою школу в 1541 году, а портные – в 1561 году. Госпиталь Христа и Чартерхаус вскоре тоже расширили сферу благотворительности, открыв школы.
Более долгосрочное воздействие оказала конфискация Генрихом церковных земель в целях расширения своих охотничьих угодий. Так появились – и сохранились – сегодняшние Грин-парк, Сент-Джеймс-парк, Гайд-парк, Кенсингтонские сады и Риджентс-парк.
Если принять во внимание ненасытный характер застройщиков в последующие века, вполне вероятно, что в центре Лондона не было бы парков, если бы не Анна Болейн и страсть ее мужа к охоте. Даже сегодня в Центральном Лондоне меньше открытых пространств, чем в любой другой европейской столице.
Город золотых мостовых
После смерти Генриха и его недолго прожившего сына Эдуарда VI Лондон пережидал контрреформацию, инициированную его дочерью, католичкой Марией (1553–1558). Среди населения города всегда была сильная католическая фракция, равно как и упрямая протестантская. В 1554 году подмастерья швыряли снежками в свиту католика Филиппа II Испанского, прибывшего взять Марию в жены и заодно предъявить свои притязания на английский трон. Однако, когда 300 протестантов по повелению Марии были сожжены на Тауэр-хилле, это не привело к восстанию. Широкие взгляды, издавна свойственные Лондону в вопросах веры, судя по всему, научили жителей относиться терпимо даже к проявлениям нетерпимости. После смерти Марии «Книга мучеников» протестантского историка Джона Фокса стала самой продаваемой книгой эпохи – после Библии.
После коронации Елизаветы I (1558–1603) Лондон вступил в период колеблющейся стабильности. Главный советник королевы лорд Берли был мастером дипломатии в отношениях между Сити и короной, теплоте которых способствовала достойная восхищения бережливость королевы. Между тем рынок недвижимости Сити продолжал переваривать результаты упразднения монастырей. Венецианский посол сообщал, что вид города «был весьма испорчен развалинами множества церквей и монастырей, принадлежавших прежде монахам и монахиням». Другой современник отмечал, что «из-за недавнего упразднения религиозных учреждений многие дома стояли пустыми и никто не желал приобрести их». Рынок был подобен баку с водой, половину которого разом вычерпали, – требовалось время, чтобы он снова заполнился. После упразднения монастырей около 60 000 человек жили в самом Сити, а все население (Большого) Лондона составляло около 100 000 человек. К 1600 году монастырские постройки были заняты, и население Сити выросло до 100 000 человек, а Лондона в целом – до 180 000. Большинство населения города все еще проживало в Сити, но его перевес был уже незначительным.
В правление Елизаветы I на развитие Лондона оказывали все большее влияние события за границей. В 1572 году по наущению вдовствующей королевы Франции Екатерины Медичи католики организовали резню протестантов в Варфоломеевскую ночь, и тысячи гугенотов (французских протестантов) бежали в Лондон, ища спасения. В основном это были искусные ремесленники и торговцы, быстро встроившиеся в городскую экономику. Четыре года спустя введение Испанией католической инквизиции во Фландрии привело к тому, что испанские солдаты разграбили Антверпен (событие получило название «Испанская ярость») и убили около 7000 горожан. Антверпен долгое время был торговым партнером и соперником Лондона, и Лондон вновь извлек пользу из гонений со стороны католиков. Десятилетие спустя образ сильного и независимого города был укреплен разгромом Непобедимой армады Филиппа II (1588), и то был конец попыток вернуть Англию под власть папства.
