Англия воевала с Голландией в 1650-х и 1660-х годах, но та война была прежде всего торговой и велась на море. Большинство англичан испытывали симпатию к голландцам, на протяжении большей части уходившего века сражавшимся против воинствующего католицизма. В конце эпохи Реставрации в Лондоне была мода уже на все голландское, а не французское. Дворец Кью был известен как Голландский дом. Среди лондонских портретистов царили выходцы из Голландии Питер Лели и Годфри Кнеллер, а Ян Кип и Леонард Кнейф поставляли аристократам эффектные панорамные виды их сельских усадеб. Англия естественным образом искала помощи в политических треволнениях за Северным морем, а не за Ла-Маншем.
Вторжение, переворот и новый режим
Вильгельм Оранский не заставил себя просить дважды. Группа заговорщиков-вигов
[51], подстрекаемая его лондонским агентом Хансом-Виллемом ван Бентинком, «пригласила» его вторгнуться в Англию и отнять престол у Якова. В ноябре 1688 года Вильгельм так и сделал. Во главе флота, вдвое превышавшего Непобедимую армаду, собранную Филиппом II Испанским веком ранее, он высадился на западе, в Бриксаме, в графстве Девон, и оттуда выступил на Лондон, ожидая начала обещанного народного восстания против Якова. Восстания не произошло, но и королевская армия оказала Вильгельму лишь номинальное сопротивление, особенно после того, как один из ее командиров Джон Черчилль (позднее герцог Мальборо) перешел на его сторону.
Вильгельм прибыл в Лондон; впервые со времен нормандского завоевания город столкнулся лицом к лицу с иностранным захватчиком. Обе стороны проявили крайнюю осторожность. Якову, который все еще находился в Уайтхолле, но без армии, дали спокойно бежать во Францию. Вильгельм издал манифест, в котором вновь утверждал Петицию о праве и Великую ремонстрацию, составленные парламентом еще до гражданской войны. Это должно было говорить о «величайших сомнениях и скромности» Вильгельма, принужденного спасти Англию от «дурных советников» Якова. Для юридического оправдания ситуации был призван Джон Локк, написавший в 1689 году «Два трактата о правлении» и посвятивший их «нашему великому избавителю». Вильгельм, по его словам, «спас нацию, находившуюся на грани рабства и гибели», и Локк мастерской юридической эквилибристикой оправдал вооруженное свержение законного короля.
В отличие от Карла II после Реставрации, Вильгельм не осмелился подойти близко к Сити, зная, что у Якова там были сторонники. Торжественное приветствие нового короля было со всеми предосторожностями организовано в Сент-Джеймс-парке; было роздано немало апельсинов и оранжевых ленточек. Голландские солдаты выстроились вдоль улицы Уайтхолл; им было приказано говорить об «освобождении», а не о завоевании. Тем не менее английские солдаты были отосланы из столицы и заменены голландским гарнизоном. Ивлин, вспоминая гражданскую войну, удивлялся: «Каким же странным образом настолько неслыханно утратила дух наша несчастная страна, чему и мне пришлось быть свидетелем!»
Вторжение Вильгельма его пропагандисты назвали «Славной революцией». Ее результат был, несомненно, благим и позволил избежать назревавшего прямого столкновения между парламентом и монархией Стюартов. Многие тори
[52] и католики считали Вильгельма узурпатором, а некоторые активно строили заговоры, направленные на возвращение Якова, однако парламент, прочно находившийся в руках вигов, провел ряд мер, нацеленных на то, чтобы престол впредь могло унаследовать только лицо протестантского вероисповедания, и притом под верховной властью парламента. Новый король, получивший тронное имя Вильгельм III (1689–1702), согласился на это при условии, что он и его жена Мария будут править совместно, как равные король и королева; до смерти Марии в 1694 году так и было. В 1690 году были проведены билли, восстановившие различные хартии, дарованные Сити; при этом было постановлено, что «отныне хартия Сити никогда и ни по какой причине не будет отменена». Этот выразительный шаг в сторону демократии был сделан без того, чтобы на улицах Лондона пролилась хоть одна капля крови – хотя в последующие годы в Шотландии и Ирландии ее пролилось немало.
Пригород пригорода
Со времен Эдуарда Исповедника место, откуда монархи правили Англией, располагалось выше столицы по течению – в приходе Вестминстер, относившемся к графству Мидлсекс. Сначала короли жили в старом Вестминстерском дворце Эдуарда, где сегодня располагаются парламент и королевские суды. Затем, при Тюдорах и Стюартах, правители (на время своего пребывания в Лондоне) переместились в близлежащий дворец Уайтхолл, густое скопище старых и новых зданий, вмещающее огромную стаю королевских слуг и чиновников.
Вильгельм и Мария не любили Уайтхолл; малая резиденция в Сент-Джеймсском дворце нравилась им ничуть не больше. Вильгельм страдал от астмы, а Мария жаловалась на Уайтхолл: «Ничего, кроме стен и воды». Супруги решили совсем покинуть город и приобрели Ноттингем-хаус возле деревни Кенсингтон; по заказу августейшей четы Кристофер Рен устроил здесь роскошные апартаменты. Подчеркивая двуединый характер своей монархии, король и королева потребовали, чтобы во дворце для супругов были предусмотрены раздельные половины и каждый имел свой зал для аудиенций. В Хэмптон-корте у них были даже отдельные парадные входы.
После переезда монархия фактически отделилась от столицы. Ни Вильгельм и Мария, ни сменившая их на троне королева Анна не использовали Сент-Джеймсский дворец. Политическая география Лондона шла в ногу с политическим устройством: воплощением принципов Билля о правах, принятого в 1689 году, стал Вестминстерский дворец, ныне резиденция официально облеченного верховной властью парламента. По мере увеличения полномочий парламента независимость монарха словно бы отступала на запад, незаметно растворяясь в зелени Кенсингтонских садов.
Королева Анна (1702–1714) унаследовала любовь сестры к загородным резиденциям. Поэт Александр Поуп с любовью описывал Хэмптон-корт, где «королева Анна невзначай / Советам внемлет и вкушает чай»
[53]. Привычка королевы давать министрам аудиенцию в своем личном кабинете привела к тому, что слово «кабинет» стало собирательным названием правительства. В 1707 году по Акту об унии Лондон стал столицей не только Англии (и Уэльса), но и Шотландии. Обрадованная Анна щеголяла в одеждах кавалера ордена Чертополоха и объявила себя правительницей единой страны, чьи подданные «сердечно желают стать одним народом», – заветная, но несбыточная надежда! После Акта парламент пополнили сорок пять депутатов от Шотландии, усилив гегемонию вигов, которой предстояло продлиться с перерывами полвека.
Деньги решают всё
После Великого пожара многие жители покинули Сити, и вместе с ними Сити покинули многие традиционные ремесла. Мануфактуры закрывались, ремесленники уезжали. Основным занятием оставшихся стали финансы, с которыми так или иначе торговцам Сити приходилось иметь дело и прежде. Теперь же им пришлось довести до совершенства работу непосредственно с деньгами, короче говоря – банковское дело. Термин «банк» происходит от итальянского слова, означающего скамью, на которой выкладывались на всеобщее обозрение выдаваемые займы. Эта практика вытеснила традиционную дачу взаймы денег, обеспеченных серебром и золотом менял. В 1694 году был основан Банк Англии – первоначально как частное предприятие, предназначенное для урегулирования долгов правительства. Два года спустя это привело к появлению «бумажных денег» – на первых порах в форме векселей, обеспеченных золотым запасом Банка Англии. Росту правительственных займов способствовало учреждение Ост-Индской компании и Компании южных морей – по существу, государственных предприятий, в которых банкиры, министры и просто подданные могли приобрести спекулятивные обязательства на большие суммы.
