Корпорация лондонского Сити хотела избавиться от рынков «Леденхолл» и «Биллингсгейт». Британский музей настаивал на сносе южной части Блумсбери. Королевский колледж искусств стремился снести северный конец Куинс-гейт в Кенсингтоне. Электростанции в Бэнксайде и Баттерси были выведены из эксплуатации и теперь находились под угрозой. Сити-клуб на Олд-Брод-стрит должен был исчезнуть, как и отель «Лангем» (Langham) напротив Би-би-си. И сегодня нелегко представить себе город, каким его видело и планировало лондонское правительство в начале того десятилетия.
К концу десятилетия этих утрат удалось избежать, и не за счет действий чиновников или изменения их позиций, а за счет массовых протестов, организованных такими группами, как «Георгианская группа», «Викторианское общество» и «Спасем наследие Британии», действовавшими при участии средств массовой информации и местных активистов. Поэт Роберт Грейвс возглавил кампанию, в результате которой мост Альберта в Челси был спасен от бульдозеров. Центральная опора моста, как оказалось, оставалась вполне надежной опорой. Были спасены «Лангем», Сити-клуб и вокзал Сент-Панкрас. Другая кампания, запущенная газетой Evening Standard в 1974 году, позволила выгнать чиновников из Сомерсет-хауса, а их автомобили – с конногвардейского плаца.
Не всегда в подобных битвах удавалось победить. Террасный ряд, состоящий из великолепных особняков семейства Ротшильд, исчез с Пикадилли со стороны площади Гайд-парк-корнер; вместо них был выстроен пресный современный отель. Анклав улиц XVIII–XIX веков во владении Норфолк к югу от Олдвича был стерт с лица земли, причем здания, пришедшие на смену прежним, были настолько уродливы, что к настоящему времени их также успели снести. Георгианскому северу Блумсбери нанес чудовищный урон архитектурный вандализм Лондонского университета. Площади Воберн-сквер и Торрингтон-сквер были снесены почти подчистую. Имперский колледж разнес вдребезги викторианский Имперский институт – от него осталась только башня. Учреждения образования и культуры оказались самыми ярыми разрушителями архитектурного наследия Лондона.
Тяжелые утраты понес Сити; среди них были Угольная биржа близ Монумента в память о Великом лондонском пожаре и банк «Бэрингс» (Barings) на Грейсчерч-стрит. Десятки старых складов вдоль Аппер-Темз-стрит и Лоуэр-Темз-стрит были снесены ради прокладки короткого сквозного проезда вдоль Сити, который позднее все равно сделали однополосным в каждом направлении
[164]. В 1980-х годах, вероятно, ни одно историческое здание или улица, снесенные в предыдущие тридцать лет, не подверглись бы такой ужасной судьбе. Но время оказалось не на их стороне.
1970-е годы закончились на печальной ноте. Горожане так упали духом, как не бывало со времен войны. Процветающие города не теряют население, а в Лондоне его численность упала с довоенного пика – 8,6 миллиона человек – до 6,7 миллиона. Предсказания демографов, раздававшиеся с начала XX века, о том, что дни славы Лондона позади, наконец стали казаться правдоподобными. Рост и развитие столицы сходили на нет. В 1977 году, всего через четыре года работы, «старый лейбористский» СБЛ, возглавляемый сэром Реджинальдом Гудвином, проиграл на выборах. Лейбористов сменили тори под началом авантюрного правого политика сэра Хораса Катлера.
К тому времени модернистский консенсус относительно жилищного строительства, автодорог и комплексной реновации затрещал по швам, оставив СБЛ без интеллектуального руководства. В 1979 году Совет построил менее 900 домов, причем половину из них – в Темзмиде. Попытка модернизировать главные лондонские дороги окончилась полным провалом. Южную окружную дорогу, в частности, высмеивали как «цепочку закоулков, соединенных дорожными знаками». Чиновники осознали, что пропускная способность дорог конечна, и передали столичное движение в ведение компании London Transport. Что касается стратегического планирования, ничего, что можно было бы так назвать, не существовало и близко.
Оглядываясь на тот период, я вспоминаю только постоянные баталии против того, что мыслилось великой ошибкой поколения, оказавшегося у руля великого мегаполиса, не имевшего четкого представления о том, что заставляет город жить, дышать и меняться. Хотя официальную ответственность за сносы несли те, за кого голосовала публика, на самом деле избранные советовались и с теми, кто не был избран, – коалицией архитекторов, градостроителей и подрядчиков. Критиковать политиков было все равно что ругать пациента за то, что тот слушается врача.
Но вот этих «врачей» мне понять трудно. Многие из них были моими друзьями, но там, где дело касалось Лондона, они не проявляли никакой скромности – одну самонадеянность. Получив образование в первые послевоенные годы, они рассматривали столицу как место реализации своих профессиональных причуд и одновременно источник прибыли – и вели легковерных политиков, правых и левых, по тропинке идеологического сада к ложной утопии. С 1950 года по середину 1970-х они нанесли Лондону и остальным городам Великобритании больший урон, чем все бомбы Гитлера. Исправление последствий этих разрушений ближе к концу века вылилось в огромную сумму. Насколько я знаю, профессиональное сообщество архитекторов так и не расследовало события этого периода, не говоря уже о том, чтобы продемонстрировать хоть малейшее раскаяние.
24. Столица возрождается. 1980–1997
Трения в Совете Лондона
В конце 1970-х в Лондоне стали происходить странные перемены. В 1979 году избрание Маргарет Тэтчер премьер-министром изменило политический климат. Тэтчер презирала понятие консенсуса и не пыталась этого скрывать. Кроме того, она питала неприязнь к местному самоуправлению, возможно, из-за печального опыта ее отца
[165]. А ведь СБЛ как раз возглавлял тори – сэр Хорас Катлер, который поддерживал Тэтчер и был обеими руками за реформы. Еще в 1978 году он попросил опытного члена городского совета Лидса сэра Фрэнка Маршалла поделиться свежими идеями по управлению столицей. Результатом этого стал план, согласно которому в ведение СБЛ должны были перейти стратегическое планирование, автомобильные и железные дороги, а жилищное строительство и социальное обеспечение целиком отдавались администрациям боро. Среди других предложений было возвращение лондонского здравоохранения в сферу ответственности городской администрации. Это было по-настоящему в духе Моррисона и действительно помогало несколько восстановить достоинство гражданских властей Лондона.
Но все было зря. В 1981 году, когда Тэтчер приступила к реализации программы жесткой экономии, а британская экономика испытывала спад, лейбористы отвоевали господство в СБЛ. На следующий день после выборов в партии произошел переворот: относившийся к умеренному крылу лидер партии Эндрю Макинтош был свергнут Кеном Ливингстоном, радикальным активистом без управленческого опыта. Ливингстон освежил политическую атмосферу Лондона, но и сделал ее более конфликтной. Он избирался сначала в Норвуде в Южном Лондоне, потом в Хакни, затем в Кэмдене. Кажется, единственным его занятием была работа странствующего члена Совета и агитатора. Он обладал едким остроумием, исповедовал стандартные левые взгляды и, по слухам, обожал тритонов. Но прежде всего он был известен слепой ненавистью ко всему, что пыталась сделать Тэтчер для вывода Британии из провала 1970-х годов.
