Раскрываю корочки, показывая ему снизу.
- Греться поедем...
- А я не могу... у меня куртка сзади за что-то зацепилась. Вызовите спасателей, пожалуйста!
- Не, пацан. МЧС сейчас спасает тех, кто в реальной опасности находится. Я их на самодуриков отвлекать не буду.
- Ну я же замёрзну!
- А ты чего полез-то туда? Согреться? Или барс в тебе проснулся снежный?
- На спор...
- А кенты твои где? С которыми спорил. Чего не спасают?
Оглядываю любопытную толпу.
- Свалили.
- Ясно. Так себе, значит, кенты.
- Помогите... Пальцы уже отмерзли.
- Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Как тебя зовут-то?
- Василий.
- Снимай куртку, Василий, и спускайся без неё. Спасателей на всех не наберешься.
Василий возится с замком и рукавами.
С отвращением смотрю на ледяной помост. Ой, терпеть не могу вот это всё... Но если он на него загремит, тут без скорой не обойдёшься. Пацан молодой, и хоть и бестолочь, всё равно жалко. Скидываю куртку, отдаю Маше в открытое окно.
- Миша, ты что тоже на ёлку?
- Ага... подвиг в Вашу честь, моя королева, - морщусь я. - Игрушку принести?
- Да, вот ту... - кивает на пацана, - посиневшую, пожалуйста.
В свитере - жесть, как холодно.
Возвращаюсь к помосту, перехватываюсь пальцами за деревянные доски сверху, подтягиваюсь, скользя ботинками по льду. И через несколько секунд оказываюсь у основания искусственной ёлки, наклоняясь, и пробираясь между ветками к стволу.
Подстраховываю этого Василия. И, как чувствовал, он слетает с последних пары метров. Ловлю за шкирку, чтобы не чмокнулся носом об лёд.
- Пальцы... не сжимаются... - оправдывается он.
Пальцы и правда у него уже синие.
- Где вас только на таких придурков учат? Ты случайно не на пальцы спорил? А то, может, и проспорил уже... обрежут к чертям.
Василий уныло смотрит на пальцы.
- Мужики... - окрикиваю стоящих поближе с маленькими бутылочками коньяка. - Помогите пацану спуститься.
- А мы не спасатели! - борзо.
- А ну-ка метнулись! - рявкаю я, проглатывая пару матов. - Пока я вас не упаковал до утра за распитие!
- Так праздник же!
- Это только у тех, кто вел себя хорошо - праздник. А кто мудак, у того - штраф за распитие.
Недовольно бубня, стягивают пацана. Спрыгиваю следом.
- В машину быстро, на заднее, - киваю ему на свою тачку. Пока будем ждать наряд околеет в конец.
Покупаю пару стаканов кофе, Маше - с "зефирками". Сажусь за руль.
Василий уже сидит в Машиных варежках. Она опустила сиденье и трет его кисть, лежащую на колене одной рукой. Вторая пристегнута к рулю.
- Надо растереть... Варежки шерстяные. Кровообращение наладится, - сюсюкается она с ним. - Ничего не обрежут... Я тоже в детстве обмораживала.
- Кто бы сомневался... - фыркаю я.
Ревниво смотрю на происходящее. На вид он примерно ее ровесник...
- Маш.
Разворачивается. Молча протягиваю ей кофе. Свой, так и быть, отдаю болезному - отогреваться. Отстегивают ее руку, убирая наручники в карман. Выезжаю на дорогу, параллельно отзваниваясь Айдарову, что с нарядом отбой. Клиента сам везу в травмпункт.
Маша протягивает мне свой кофе. Делаю несколько глотков и отдаю обратно. У кофе привкус детской жвачки.
- Так и быть, я прощаю Вам наручники. Вы снова мой герой, Михаил! - улыбаясь изрекает пафосно Маша.
- Ах, оставьте! - со смехом фыркаю я. - Восхищение принимается только поцелуями!
- Легко!
Неожиданно впечатывается в мою небритую щеку, опираясь рукой на бедро. Прямо на повороте! Ее кисть нечаянно съезжает высоко мне в пах. И я от внезапности всего происходящего чуть не вылетаю в сугроб на обочине. Выкручиваю руль, выжимая тормоза.
Взвизгивая от маневров, Маша еще ощутимое вцепляется в моё бедро до искр в глазах. Нос тачки немного таки въезжает в сугроб. Кофе от рывка резкого торможения выплескивается из стаканов. На сиденья и мои джинсы.
Замерев, я в шоке оглядываю беспредел... Перевожу на эту зажмурившуюся заразу разъяренный взгляд.
- Маша!!... Беги, твою мать!...
Глава 7 - С новым годом!
Сладко-липкая, мгновенно остывшая жидкость темным пятном расплылась по штанине. С отвращением отрываю прилипающую к коленке ткань. Второе пятно чуть выше...
Наклоняясь над вредительницей, луплю по бардачку, чтобы открыть. Не глядя сгребаю в охапку с десяток салфеток. И разъярённо хлопаю бардачком, чтобы закрыть.
Вредительница вздрагивает.
- Всё же просто, Мария! То, что делать не надо - не делаешь, а то, что сделать нужно - делаешь! Элементарно! И никакого геморроя окружающим.
- Давай я помогу... - пытается забрать у меня салфетки.
- Обойдусь!
- Ну вообще, да, - становится строгим её взгляд.
- Чего?!
- Спасибо, Михаил, Вам.
- В смысле?
- В прямом. Извините за геморрой.
- С зефирками... - зло передразниваю я, промокая липкие противные пятна.
Боковым зрением наблюдаю, как Маша выскальзывает из машины.
- Стой!
Мой голос заглушает звук хлопнувшей двери. С раздражением закатываю глаза.
Ах, эти юные феи с тонкой психикой! Порычать уже нельзя. Неужели не понятно, что если уж выбесила, то я рычу, а ты смиренно терпишь. Минут пять. Потом я сам извиняюсь.
Не оборачиваясь уверенно шагает вперед. То есть, теперь я еще и побегать за тобой должен в мокрых штанах? А мне этого делать не хочется!
Замирая, смотрю ей вслед через лобовое.
Иди-иди... Вот... не люблю тебя больше!
Не люблю секунд еще тридцать, пока ее силуэт не исчезает среди толпы в направлении площади, где я снял с ёлки болезного. Психуя, бросаю салфетки в ноги. Без шапки и варежек пошлёпала... Один отмороженный у меня уже есть. Через часик еще один будет? Одна.
Нахрен ты её, Медведь, из обезьянника то вытащил. Хорошо же сидела! В тепле, сладким кофе не плескалась и под поезда не прыгала. Нет... вытащил, обратно хрен засунешь!
Чего сидишь? Иди! Свернёт же сейчас куда-нибудь, будешь потом полночи искать.
- Товарищ полицейский... мне бы в травмпункт.
- Тебе варежки шерстяные выдали?
