Мда, дурой моя тётка точно никогда не была. Интуиция на высоте. Шестым чувством угадывает, хоть фальши особой нет. Так, некоторый напряг небольшой из-за того, что мы с Софьей плохо друг друга знаем.
– Не обманываю, Лик. Просто… мы совсем недавно познакомились, ещё не притёрлись толком. Так бывает, ты же знаешь.
– Знаю, – теплеет её взгляд. – У нас с Борей так было. Почти любовь с первого взгляда. Он так говорил. А я… чуть позже. Дурочка тогда была ещё. Но ты же помнишь: я замуж за него выскочила почти сразу после школы. Так любила, что ждать казалось невозможным.
Лика вздыхает. Она любит нырять в воспоминания. У них с дядей Борей – история, достойная экранизации. Мне это только на руку: Лика перестаёт расспрашивать меня о Софье.
Я не боюсь её вопросов. Но есть у меня подозрения, что она может точно так же тихонько к Софье подкатить, а мы даже не договорились, что будем рассказывать, чтобы наши отношения как можно естественнее выглядели.
Мне остаётся только пальцы наудачу скрестить и надеяться, что ничего из ряда вон не случится. Слишком всё зыбко. Любое неосторожное слово – и наша несуществующая легенда разлетится в клочья.
У меня есть всего лишь один-единственный выход: не оставлять Софью одну. Быть всё время с ней рядом, чтобы в нужный момент подстраховать.
К счастью, ни Лика, ни Драконовы паранойей не страдают. Никто ни тайно, ни явно Софью не допрашивает. Мы просто уютно сидим.
Не могу сказать, что не вынашивал коварных планов – я был ими полон по макушку. Сидя рядом с красивой девушкой, которую назвал невестой, и не прикоснуться ни разу? Я железный, безусловно, но ещё не заржавел.
Софья тянулась ко мне не осознанно – вот что я понял. В поисках тепла, надёжности, опоры. Может, поэтому она так легко далась мне в руки, когда я осторожно притянул её к себе.
Не спешила вырываться или строить из себя недотрогу. Просто сидела, прислонившись спиной к моей груди, а я боялся дышать, чтобы неловким движением или шумным дыханием не нарушить то, что уже родилось между нами.
– К мясу обязательно выпьем вина, – у Лики в голосе такая твёрдость, что спорить с ней никто не пытается. – Красного. Даже беременным можно, – косится она на Аллу. – Чуть-чуть.
По лицу Аллы проходит смесь ужаса и растерянности, а затем она опрометью выскакивает из-за стола. Ясно теперь, почему она худющая такая.
– Замучил нас этот токсикоз, – сетует тётка. – Вроде уже ничего стало, но этого вредного малыша не понять. Часто на такие слова реагирует, что остаётся руками развести. Вот сейчас ему вино не понравилось
Лика ворчит, но в голосе её я слышу обеспокоенность.
– Всё нормально. Наш сын – трезвенник, – шутит Драконов и поспешно уходит за Аллой.
– Какие они классные, – вздыхает Софья и отстраняется.
Какая жалость. Было так тепло и хорошо. Но приходится нехотя руки расцеплять
Пока мы болтали, меньшее поколение, оказывается, нашло общий язык. Террористка Ася, единственная юная драконица в клане Драконовых, закалённая в среде подрастающих двоюродно-троюродных братьев, незаметно для всех захватила в плен заложника – Вовку. И, судя по всему, тот сдался без боя.
– Она классная! – заявил юный сердцеед, когда Софья, обеспокоенная отсутствием сына, спохватилась и начала искать его по всему дому. Я, естественно, кинулся за нею вслед и указал правильный путь.
Дети обосновались в детской. Где же им ещё быть? Вовка строил из «Лего» замок или что-то подобное, а Аська услужливо подавала ему «кирпичи». Не всегда в тему, но Вовка её учил. На правах старшего, естественно.
Аська свой классный статус тут же подтвердила действием: потянулась к Владимиру, обвила его шею ручонками и оставила на щеке слюнявый поцелуйчик. Рыцарь не дрогнул, не возмутился и не фукнул. Замер и часто заморгал глазами. Обалдел, наверное.
– Вот и хорошо, – облегчённо вздохнула Софья. – Ты Асю не обижай. Ты же взрослый мальчик. И никакого пластилина! – добавила она строго.
Вовка возмущённо покраснел.
– Ну ты вообще! – задохнулся он. – Это ж разные вещи! Тут меня никто дразнить не будет! К тому же Ася маленькая, чтобы жениться на мне!
Хотел бы я знать историю с пластилином…
Софья тихо смеётся, ерошит Вовкины тёмные волосы. Они у него слегка вьются.
– Вова! – требует внимания Аська, протягивает ему очередную детальку от «Лего», и дети возвращаются к своему увлекательному занятию. Рядом с ними растянулся во всю длину и ширь Персик. Ему, судя по всему, здесь хорошо. Тем более, никто не посягает на его уши и хвост: Аське с Вовкой не до него.
Софья пятится, боясь спугнуть идиллию. Я стою за нею и специально медлю. Естественно, она упирается спиной в меня. И не только спиной. Замирает, останавливается, медлит. Я вижу, как краснеет её щека. Я её смущаю. Она сносит мне крышу. Сжать бы её в объятиях – крепко-крепко, но я не шевелюсь, ловлю этот прекрасный момент, наслаждаясь.
Софья осторожно закрывает дверь в детской. В коридоре становится темнее. Её близость меня заводит, до чёртиков, до полного сумасшествия, когда не очень хорошо понимаешь, где находишься.
Есть только она. Рядом. Пахнет чистотой и ребёнком. Теперь я понимаю, почему. А может, не понимаю. Может, это и её запах – нежный, волнующий и одновременно невинный. То, что у неё есть ребёнок, ничего не меняет. Она для меня наивная, светлая, чистая. Потому что не успела испачкаться о грязь жизни. И никто не смог её замарать, к счастью.
– Софья, – не узнаю свой голос – так низко и жарко он звучит. Веду носом по её шее, касаюсь губами кожи – совсем немного, почти невесомо.
Я не трогаю её руками – не смею. Не могу прикоснуться, потому что уверен: это разрушит момент, погребёт под собой те искры доверия и хрупкой связи, что установилась сейчас между нами.
Она разворачивается резко, покачивается на пятках, теряя равновесие, и тогда я её подхватываю, не давая упасть.
Кому я лгу: мне просто жизненно необходимо её коснуться.
Она открывает рот, видимо, пытаясь возразить. В глазах у неё – смятение, буря невысказанных слов. Не хочу их слышать. Поэтому прижимаюсь губами к её губам. Это не поцелуй. Просто касание кожи к коже. Но так это чувствительно и остро, что я теряюсь в пространстве и снова забываю, как дышать.
Софья не сопротивляется, не делает попыток вырваться. В какой-то миг её губы вздрагивают, отвечая робко, может, даже испуганно от невероятной для неё самой смелости. Но я не даю ей шанса испугаться по-настоящему и отпрянуть – целую наконец-то.
Не так сильно, как хочу, не так напористо, как мог бы, но всё же это поцелуй, когда её губы в моей власти, и я смакую их, нежу, ласкаю, касаюсь языком и ловлю её судорожный вздох.
Глава 23
Софья
