К счастью, сюда никто и не спешил. Кроме Кости. Он глянул на меня с порога, ничего не спросил. Сел рядом на корточки, и всё сделал сам: и валенки с носками снял, и ботинки мне надел.
Уже смешно не было. Остался лишь сжигающий дотла меня стыд.
– Прости пожалуйста, – лепетала я и мечтала выскочить из собственной кожи, чтобы охладиться. Который раз за день я у него сегодня прощения прошу? Я, наверное, так много за год ни у кого не просила.
– Всё хорошо, – тряхнул он головой. – Это я не подумал. Ты вообще не пьёшь, наверное.
– Ну, не то, чтобы совсем, – слабо махнула я рукой. – Но когда в последний раз – не помню. И стаканами я точно не пила, – повинилась, потупив взор. Смотреть на Громова сейчас – вообще невозможно.
А он нормально: переобул меня, шапку мою подобрал и, подхватив, на руках вынес. Я даже ахнуть или пикнуть не успела.
Наверное, нужно было брыкаться. Порядочная девушка не позволяет таскать себя на руках мужчине, которого она едва знает. Но порядочная девушка как бы невеста, поэтому, если я начну вырываться, это будет странно.
Мысли плыли неспешно и не особо путались. Зато перед глазами всё плыло и немножечко кружилось. И снова я прислушивалась к ощущениям.
Меня не накрывало панической атакой. Мне не хотелось вырваться. Но немного тревожила мысль: как бы он куда меня не уволок, воспользовавшись моей слабостью.
Громов уволок меня ровно к машине и посадил на заднее сиденье, где уже благополучно сопел Вовка. Отрубился, как богатырь, спасший мир.
– Ждём в гости! – махали нам руками Лика и Алла. – Хотя бы на выходных приезжайте!
– Будем стараться, – невозмутимо ответствовал им Громов, а я кивала и молчала. Обещать что-то посчитала неправильным. Не я ведь это решаю, а Костя, у которого не пойми что на уме.
Когда мы отъехали наконец-то, я смогла выдохнуть и без сил опереться затылком на изголовье сиденья.
– Всё хорошо, Софья, – сказал Костя, после недолгого молчания. – Ты молодец, спасибо тебе большое.
Он не оборачивался, и от этого стало ещё легче. Как-то сейчас я была не в состоянии смотреть ему в глаза.
– Ты же понимаешь, что это обман? – спросила негромко, озвучивая мучавшие меня мысли. – Они такие классные… И не очень хорошо, что мы ввели их в заблуждение.
– Не мы, а я, – уточнил Громов. – Не тревожься. А за всё, что я делаю, отвечаю сам. Тебе не нужно придумывать оправдания и страдать. Лика счастлива, всё остальное сейчас не важно.
Может, он и прав. Но я всё равно мучилась, стыдилась. Видимо, во мне бушевал алкоголь, заставляя переживать какие-то жуткие горки, смены настроения. Хотелось плакать. И почему-то хотелось, чтобы Громов меня утешал и слёзы вытирал. Этих желаний я тоже пугалась.
До города мы доехали в тишине, только мотор урчал да сопел Вовка.
Громов проводил нас до двери квартиры. Вовку нёс на руках. Я к тому времени вполне уже смогла стоять на ногах, пусть и не совсем твёрдо.
Он открывал дверь моим ключом. Занёс Вовку в комнату под пронзительным взором Михайловны, что ждала нас, как сторожевой пёс. Сам Вовку раздевал и укладывал в постель.
– До завтра, Софья, – сказал он на пороге. Смотрел на меня так, что я снова перестала чувствовать нижние конечности. Зато в груди будто два сердца выросло – так там грохотало и забивало дыхание.
Он ушёл, а я ещё долго торчала у двери, не в силах повернуть замок.
– Хороший мальчик, – привёл меня в чувство голос Михайловны. – Вижу, поездка удалась. Иди, Софьюшка, спать пора. Завтра новый день.
И я пошла. И упала. И снился мне Громов, что обнимал и прижимался губами к моему виску. Чертовщина. Наваждение. Мне нельзя, нельзя расслабляться!
Глава 26
Софья
В воскресенье, не открывая глаз, я подумала, что «завтра» наступило и что это понедельник. Вскакивала с колотящимся сердцем, панически думая, что проспала, опоздала, Вовку в садик, кормить нечем.
Очень медленно, до меня дошло, что бежать никуда не нужно – выходной. Это Громов меня сбил со своим «завтра». Видимо, тоже устал и попутал. Мы никак не могли встретиться сегодня, потому что работать мне в «Лагуне» только с начала недели.
Замечательная новость: не нужно никуда бежать, можно ещё поваляться в постели. Правда, позволила я себе упасть и закрыть глаза минут на двадцать. Домашние дела никто не отменял: уборка, стирка, кухня. На это тоже нужно время, а я катастрофически не успевала частью этих обязанностей заниматься среди недели. Тем более, у меня «на руках» два человека, которые нуждались в помощи.
Михайловна уже была на посту: сидела, осторожно примостив спину, на кухне, чай пила.
– Я вам сегодня кресло сюда перетяну, – пообещала. – Вам нравится здесь сидеть, а стулья – не самый лучший вариант на сегодня.
Михайловна горбится. Бледная, морщины чётче на лице проступают.
– Возишься со мной, – вздыхает, склонившись над чашкой. – Добрая ты, Софьюшка. А мне всё не лучше. Давно бы пора. Видимо, надо сдаться и отдаться в руки специалистов. Возьмут они меня под белы рученьки и… Нет, потерплю ещё немножко. Авось отпустит.
Странно было видеть её такой подавленной. Всегда энергичная, бодрая, улыбчивая Михайловна сейчас казалась сломленной жизнью старушкой, а не яркой креативной дамой.
– Я приготовлю завтрак, – перевожу разговор на другое, зная, что лучше Михайловне ничего не советовать сейчас, не в том она настроении. – На сытый желудок и солнце ярче светит. Я дома, сделаю что-нибудь вкусненькое, как вы любите.
– Ну вот ещё, – ворчит Михайловна, – вскидывая голову, как курочка. – Незачем тратить своё время на старуху. Лучше расскажи, как вчера день прошёл. Я ж тут вся извелась, гадая, что да как. Спать толком не могла. Вижу, нашли с Костиком общий язык, – бросает она на меня лукавый взгляд.
– Не придумывайте, – заглядываю я в холодильник, прикидывая, что можно приготовить из тех продуктов, что остались.
Надо, наверное, в магазин сбегать. Почти все запасы на нуле. А денег почти нет. В карманах ветер гуляет. Перед Михайловной неудобно: она и так нас исподволь с Вовкой подкармливает.
С завтраком проще. С обедом придётся голову поломать. И пока я хозяйничаю, болтаю с Михайловной, рассказывая о вчерашней поездке за город и отвлекая её от мрачных мыслей, раздаётся звонок в дверь.
– Хм, – задумчиво выдаёт хозяйка квартиры, – вроде никого не ждём. Или ждём? – бросает она на меня подозрительный взгляд. Глаза у неё блестят. Вид – что называется – нос по ветру.
– Нет, – качаю головой и иду к двери. Долго смотрю в глазок. Громов. Сердце пускается вскачь. И страшно, и радостно. Я выгляжу как пугало со спутанными волосами и в простой домашней одежде. Но времени, чтобы прихорошиться, нет: Костя снова нажимает на звонок, и я открываю дверь.
