– Ну, да. Ты предлагаешь то, что куплено за деньги, – перебивает она меня. В голосе её – горечь и тоска. Обида, наверное. А ещё глаза у неё как у загнанной дичи. – По-твоему, это не одно и то же?
– В моём понимании – нет.
Спокойствие. Рассудительность. Убедительные аргументы. Только так я выиграю эту непростую партию.
– Хочешь ты или не хочешь, но ты теперь – моя невеста. Лика не из тех, кто простодушно верит на слово. И первое, о чём она меня спросила, почему у моей невесты ботинки не зимние и протекают. Для неё это странно и неприемлемо. Она упрекнула, что я жмот. И что при моём статусе мне должно быть стыдно.
– У барменов – особый статус? – настал её черёд приподнимать брови. Кусается. Ах, как она хороша!
– У барменов – нет. У мафиози – вполне, – сказал с каменным лицом и внутренне застонал: я совсем с ума сошёл, если говорю об этом, играю роль бандита из девяностых. – И всё, что я делаю, – это не материальная помощь, а привилегии для моей девушки.
– Как ты это ни назови, суть одна.
– Я не могу допустить, чтобы моя собственная тётка обвиняла меня в жмотстве. Да она сегодня же позвонит и наябедничает моей матери. Я не желаю, чтобы они на пару полоскали мне мозг.
На миг воцарилась тишина. Мы сверлили друг друга взглядами.
– Ты боишься мамы? – робко хихикнула Софья.
– Боюсь, – соврал без зазрения совести. – И Лику тоже. Они моя семья. Две женщины, что вырастили меня и дали всё, что могли. Почему я не могу дать им спокойствие и счастье в ответ? Софья, не ради меня, не ради себя, а ради двух самых дорогих мне женщин. Это просьба.
Она задумалась. Смотрела куда-то в сторону. Вздохнула.
– Ладно, – склонила голову набок. – Я соглашусь. Но сделаем так: я буду отдавать тебе деньги. Всё, что заработаю в «Лагуне». За ту еду, что ты сегодня приволок. За ту одежду, что ты припёр, не спросив. И прежде чем что-то покупать для меня, сто раз подумай, чем я смогу отдать. Я не буду ничего отрывать от ребёнка ради себя.
– И не нужно, – мысленно перевёл дух, понимая, что выиграл не выиграл, но этот раунд номинально за мной. Со всем остальным я подумаю, что можно сделать. Потом. Пока стоит тактически сделать вид, что отступил. – Пойдём, нас ждут.
Нас действительно ждали. Разложили живописно одежду в большой комнате на всех доступных поверхностях. Два застывших в вежливых улыбках лица. В девушке читается напряжение, но она стоит и улыбается. В надежде, что всё же удастся хоть что-то продать. Я бы её успокоил, но пока не мог.
Михайловна восседала в кресле, как на троне, и хищно оглядывала «поле боя» орлиным взором. По её взгляду я понял, что обрёл союзника: Михайловна тоже улыбалась. Как кошка, что наконец-то дорвалась до жирной сметаны.
Настоящая женщина. Восхищаюсь. И, думаю, она мне поможет уговорить некую упрямицу, что вознамерилась обойтись минимумом, дабы не ввести себя в незапланированные траты.
– Соня, посмотри, что тут есть! – кинулся к нам Вовка.
Соня?!..
– Соня? – произнёс я и вслух. Вовка застыл и посмотрел испуганно вначале на Софью, а потом на меня.
– Да. Он так меня называет, – в её лице ничего не дрогнуло. – Как ты понимаешь, родила я рано. Мне помогала мама. А меня Вова называет по имени. Это не так уж и редко. Просто ты не сталкивался.
Хм. Да. Вполне логичное объяснение. Но я почему-то посмотрел на Михайловну. Та царственно кивнула, словно подтверждая Софьины слова, и я больше на этом не зацикливался. У меня сейчас другая задача. Сложная. Впрочем, я получил помощь, откуда и не ждал.
– Вот! – вцепился Вовка в кожаные ботинки на меху. – Красивые! Ты о таком и не мечтала! – простодушно поведал ребёнок. Софья покраснела и промолчала.
– Примерь-ка, Софьюшка, – махнула рукой Михайловна. Звонко брякнули её браслеты – и понеслось.
Вовка радовался так, будто это я ему кучу подарков отвалил. Глаза у мальчишки сияли звёздами. Он ахал и с настойчивостью бульдозера, под одобрительные подмигивания хитрой лисы Михайловны таскал одежду Софье, что переодевалась и покорно представала перед нашими светлыми очами.
Я изображал бесстрастного индейца, понимая, что упрямая девчонка выберет вещей по минимуму, и ломал голову, как уговорить её на вон то бирюзовое платье, ещё одни сапожки понаряднее и по мелочи.
К слову, девушка-консультант тоже не зря ела свой хлеб. Грамотная, ненавязчивая, но проникновенно-милая, умеющая делать правильные акценты.
– Нет, вот это мы отложим, не ваш цвет. А это не ваш размер, к сожалению. А в этом вы смотритесь ну очень привлекательно, – любовалась она Софьей, когда действительно подбирали отличный вариант.
Она не расхваливала всё подряд, желая как можно больше втюхать, но в результате уговорила на гораздо большее количество одежды, чем я мог надеяться.
Правда, Софья сдаваться не собиралась.
«Снова придётся доставать аргументы», – подумал я, как только мы покончили с примерками, и упрямая девочка устроила тщательный «естественный отбор», когда, как и в природе, выживает сильнейший. То есть тот, что, на её взгляд, необходимее и без которого никак нельзя обойтись.
Глава 28
Софья
Что уж правду скрывать: наряжаться мне понравилось. Последний раз с таким удовольствием мы ходили по магазинам ещё семьёй: я, мама, папа и Вовка, крохотный ещё совсем. Маленький пупсик, который ничего об этих походах не помнит.
Зато я помнила очень хорошо. Это была подготовка к выпускному вечеру, а позже меня наряжали, как принцессу, потому что я в институт поступила. Старые ботинки оттуда. Четырёхлетней давности, папой ещё купленные… Хорошие были, долго носились. Но всему приходит конец. Вон, Громов мне новые присмотрел.
Первое, что я делаю после того, как вещи примерены и выбраны, – жадничаю. Отбираю то, что необходимо. Ботинки, куртку и пару свитерков.
Остальное откладываю. Пытаюсь туда не смотреть. Не потяну я столько, а щедрые подарки от мужчины принимать – это быть обязанной.
Пусть Громов и не пристаёт ко мне, но кто его знает, что ему в голову может потом стрельнуть?
– Софья, можно тебя на минуточку? – зовёт меня Михайловна и смотрит на меня так, что я вынуждена выйти за нею вслед.
Она ведёт меня на кухню, двери закрывает, отрезая от внешнего мира, где остались некупленные вещи, Вовка и Костя.
Михайловна смотрит на меня задумчиво и долго. От её взгляда становится немного неудобно.
– Вот что, девочка, – произносит она тихо и мягко, – я не знаю, что между вами происходит, да и знать мне, наверное, не положено.
– Алина Михайловна, – перебиваю я её, – да ничего не происходит! Это не то, что вы подумали, наверное!
Я запинаюсь, понимая, что в двух словах сейчас не расскажу ни о просьбе Громова, ни о моём согласии поучаствовать в комедии, где его тёте морочат голову, ни о том, что Костя таким образом пытается отблагодарить или купить – это уж одному Громову известно, что у него в голове.
