– Буду, – киваю, прижав букет к груди. – Мы с Вовой обязательно будем и навещать, и созваниваться. Она тоже много для нас сделала. В дом пустила и поддержала, когда мне очень нужна была поддержка. А такое не забывается. И даже если бы вы были категорически против нашей дружбы, это ничего бы не изменило. Но я рада, что вы смогли разобраться, не постеснялись прийти и попросить прощения. Не каждый на это способен. А теперь мне пора. До свидания, Богдан.
– До встречи, Соня, – говорит он и провожает меня взглядом. А я, оскальзываясь, спешу домой. Я и так была слишком смелой. Я молодец. Но сейчас мне срочно нужно спрятаться и отдышаться. Общение с Островским отобрало все силы.
У подъезда, на лавочке, сидят старушки – две неподвижные фигуры в старомодных шапках и пуховиках, с носами-сливами. Сидят, как два пенька, и смотрят на меня пристально.
– Добрый день! – здороваюсь я с ними и спешу уйти.
– Гляди-ка, Анатольевна, новая жиличка, – несётся мне в спину, – из пятьдесят восьмой квартиры. Видать ушлая. То один к ней ходит, то другой привозит. Вот же чёрт соседей послал, прости господи.
Старушки, наверное, во все времена одинаковые. Мне становится смешно, но я виду не подаю. Пусть болтают. Сплетни – это их удел. Если некого обсудить, значит день прожит зря. А у них сегодня явно урожай.
Вечером Костя приехал, чтобы забрать меня на работу.
– Ты не будешь против, если я подыщу для тебя другое место? – сказал он, как только мы отъехали. – Есть варианты не ночной работы, с хорошей зарплатой, не на полный рабочий день. Сможешь учиться, работать, а по вечерам и ночам бывать дома.
Я посмотрела на него скептически. Ну, и с подозрением, естественно.
– Если бы такая работа существовала, я б в ночной клуб, естественно, не пошла.
– Такая работа существует, – ответил невозмутимо, – но она, естественно, не для всех. А по знакомству – вполне возможно.
– Я бы не отказалась, – вздохнула. – Но я должна быть уверена, что это нормальная работа.
– В течение недели что-нибудь придумаем, Сонь, – кивнул мне Костя. – Что попало я тебе не предложу, можешь быть уверена. Моя невеста достойна лучшего.
Он это подчеркнул торжественно-многозначительным голосом, а у меня почему-то настроение упало. Я вспомнила, что невеста я не настоящая. Но ведь он ко мне хорошо относится не поэтому, наверное? Точно я знать не могла, а спрашивать и уточнять не было желания. Он не сделал ничего плохого. Наоборот, я только хорошее видела от него. Поэтому подозревать и вопросы задавать как бы некрасиво.
В среду в клуб заявился Павел. Я о нём и забыть успела. А он взял и нарисовался. Я даже сразу его не узнала. Совершенно другой взгляд и осанка. Но обратила я внимание на него, только когда он меня позвал.
– Соня! – крикнул он, пытаясь прорваться сквозь громкую музыку, когда я пробегала мимо.
Ночка выдалась нелёгкая. Клуб был забит до отказа, приходилось работать в полную силу. Я обернулась. Паша улыбался.
– Привет! – помахала ему рукой.
– Пожалуйста, как освободишься, подойди ко мне, надо поговорить!
Я кивнула и умчалась. Даже на какое-то время забыла о нём. Он улыбался, выглядел по-другому. Значит, ему стало лучше. Наладилось то, что сломалось. Я бы хотела в это верить. Ведь грустный Жак Паганель и счастливый Жак Паганель – это совершенно два разных человека.
Он нашёл меня много позже в подсобке, когда я сидела, вытянув ноги, что гудели от усталости.
– Пожалуйста, – молитвенно сложил он руки на груди. – Буквально несколько слов! Не гоните меня, княжна! Я и так задержался здесь непростительно долго, но уйти не могу, пока не поговорю с тобой.
Он будто выпил немного: глаза горят, на губах улыбка блуждает. Я ему улыбаюсь в ответ и предлагаю присесть. Напротив стул стоит свободный. Но Паша только головой отрицательно качает.
– Нет-нет! Стоя даже лучше! Будет соответствовать торжественности момента!
Смешной, немного пафосный. Длинная шея, волосы волной лежат. Уши алеют, как у мальчишки. Мой любимый типаж. Милый, милый Жак Паганель. Если бы он не понравился мне в тот вечер, когда мы познакомились, то я бы обязательно прониклась симпатией к нему сейчас.
– Хорошо-хорошо, – подняла я вверх руки, давая понять, что сдаюсь и не буду ему мешать.
Павел откашлялся, распрямил плечи и, сияя глазами, заявил:
– Ты была права, Соня! Ах, как же ты была права!
Эффектная пауза. Многозначительно-проникновенный взгляд – гипнотизирующий просто. А затем он торжественно произнёс:
– Я завёл собаку!
Глава 44
Соня
Нет. Смеяться я не стала, хоть смех и родился где-то у меня внутри. Но это был какой-то очень правильный порыв – выпустить его на волю. Потому что он звучал бы не обидно, а счастливо. Но всё же я сдержалась – улыбалась Павлу в ответ.
– И как впечатления?
И тогда он подвинул стул, оседлал его и заговорил с жаром, глотая слова от волнения и переполняющих его эмоций.
– Всё сделал, как ты и сказала! У меня есть друг, Аркадий. Впрочем, это не важно. А его брат Илья как раз занимается разной благотворительностью, посещает приюты для животных, оказывает гуманитарную помощь.
Ну, после разговора с тобой я задумался, вспомнил, позвонил Арку и вынес ему мозг. Я должен был это сделать. Попытаться, понимаешь? Буквально напросился поехать с Ильёй. Решил: ничего не теряю. И если что, никто же меня не заставляет, правильно? Просто посмотрю. Помогу. Я корм купил, ещё что-то там. По списку. Что Илья сказал. Впрочем, это тоже не важно.
Он переводит дух, облизывает сухие губы, достаёт белоснежный платок и прикладывает его ко лбу. Пот промокает. Его там нет, но, наверное, Паша так с волнением справляется.
– Я только его увидел – сразу понял: мой. Ушастый, несчастный, замечательный. Он… не совсем породистый. Наверное. Да мне это тоже не важно. На салюки похож. Мордочка узкая, тело длинное, и уши, уши лохматые, красивые!
Я не могла оторвать от Павла глаз. Захлёбывается словами, счастьем, радостью. Я бы заплакала, наверное, от умиления, но сдержалась.
– Это ж здорово, поздравляю! – произнесла тихо, но с чувством.
– Как ты и говорила: бедный, несчастный, брошенный, уже не щенок, можно так сказать. Подросток. Они его там пролечили, на ноги поставили. Мальчик бедный не доедал, рёбра торчат. А дома я ему и еду, и подушку купил. Мы с ним бегаем по утрам, представляешь? Если он помесь, то такой собаке много двигаться нужно. А ещё он добрый, ласковый, очень тихий. Мечта, а не пёс! Я его Люк назвал! И да, вся эта шелуха спала с меня, словно и не было. Как же ты была права, Соня!
– Я рада, что у тебя всё наладилось, Паша. Правда.
