Я и не думал, что она сдастся просто так. Но для себя решил: больше разговаривать. Да, я буду её оберегать, но это не значит, что нужно её спрятать от всего мира и мешать получать жизненно необходимый кислород, ветер в лицо, не очень приятные моменты.
Нельзя изолировать. Невозможно удержать человека привязанным возле себя. Да в этом и нет никакой нужды. Но немножечко перестраховаться никогда лишним не будет.
Я не ожидал, что она расплачется. Или ожидал. Не знаю. Ей трудно – это я видел и понимал. И ещё больше утвердился в мысли, что обязан помочь ей адаптироваться. Небескорыстно. Мне нужна была именно эта девушка. Я хотел, чтобы она смотрела на меня по-другому, доверяла.
Я желал её. Воздух без Софьи казался лишённым жизни. Со мной уже и не помню творилось ли подобное когда-нибудь. Когда я был подростком, наверное. Но там гормоны и всё ожидаемо. Незрелость и жажда познавать новые ощущения, ранее запретные и недоступные. Сейчас же я чувствовал и видел всё по-другому, иначе. И отчётливо понимал, чего хочу.
Софья отправилась домой, а я загнал машину на стоянку и поднялся.
Осторожная моя девочка дверь открытой не оставила. Пришлось звонить, чтобы впустила.
– У меня рассольник и котлеты. Будут спагетти и салат, раздевайся.
Она уже волосы убрала, фартук надела. Приветливая, обычная. Но я вижу следы недавних слёз, и снова сжимается сердце. Я бы мир перевернул ради неё. Так что работа – пустяк.
Но все благородные мысли вылетают из головы, как только я захожу в большую комнату.
Там, на журнальном столике, стоит ваза. А в вазе – цветы.
Кто? – единственная мысль. И чувствую, как меня снова накрывает со страшной силой.
Глава 49
Соня
Я не сразу поняла, куда Костя запропастился. Думала, он за мной на кухню пошёл. Я даже с ним разговаривала по инерции. Кажется, предлагала руки помыть. А сама суетилась. Спагетти нужно отварить, салат нарезать.
Только чуть позже насторожилась. Тихо в квартире, будто Костя и не входил вовсе. Обеспокоенная, пошла его искать. Ведь он же не мог в воздухе раствориться или сбежать?
Костя стоял посреди большой комнаты и сверлил взглядом букет Островского. Я о нём и забыла. Поставила сразу и всё. Даже полюбоваться не заходила. Некогда мне. Да и не тот это случай, чтобы вздыхать, глядя на красивые цветы.
– Костя, – позвала я его, а сама невольно попятилась. Мне даже спина его показалась жёсткой и опасной.
Как только я решаю, что всё, можно делать шаг вперёд, меня будто отшвыривает куда-то очень далеко. Туда, где Костя снова превращается в мужчину, которого я не знаю.
Он оборачивается. Я смотрю на него во все глаза. Чувствую, как неровно бьётся пульс, а воздух ловлю ртом, потому что дышать трудно.
– Сонь, ты чего? – спрашивает Костя. Голос нормальный. В глазах лишь что-то тёмное клубится.
– Это Островский! Извиняться приходил. То есть не сюда, к институту приезжал!
Не знаю, почему я оправдываюсь. Может, потому что в этот миг чувствую себя виноватой, а ещё боюсь. Никак не привыкну, что Костя не Денис. Это тому поводов никогда не нужно было – цеплялся за всякую мелочь, лишь бы руки распустить да всякими словами обозвать. За букет, например, он бы точно назвал меня шлюхой.
– Ну приходил и приходил. Молодец, – Костя меня успокаивает – я понимаю каким-то шестым чувством. Это мозг опять взбесился и ждёт расправы или наказания. – А я тебе ни разу цветов не подарил, – вдруг выдаёт он, и я слышу в его голосе горечь.
– Спагетти! – вспоминаю я и убегаю на кухню.
Ну что за наказание. Штормит бесконечно. Где этот Островский со своим букетом взялся. И я хороша. Даже не подумала, что Костя огорчится. Не так уж они мне и нужны были, но пожалела выкинуть – красивые. Всё моя практичность. Сыграла злую шутку.
– Давай помогу, – забирает Костя из моих рук нож. Он делает вид, что ничего не случилось. Я тоже словно забываю, что между нами будто кто-то высоковольтные провода протянул.
Хорошо, что у Лики кухня большая, есть где развернуться. Мы теперь с Костей вместе обед готовим и молчим.
– А теперь о деле, – говорит он, когда мы наконец-то за стол усаживаемся. – Ты ешь, а я расскажу, чем будешь заниматься.
Громов ведёт разговор так, словно я сто лет только и делала, что работала в местах, куда он предложил мне устроиться.
– Это кафе семейного типа. Не забегаловка, а очень приличное респектабельное заведение, куда приходят отдыхать семьями и приводят детей. Пока взрослые развлекаются, отмечают разные торжества, в центре при кафе для детишек проводят интересные занятия, устраивают соревнования, различные игры и тренинги. Там работают очень ответственные люди, которые обожают свою работу, а главное – очень любят детей.
С детьми мне возиться нравилось, я даже помечтать да поулыбаться себе позволила, но то, что Громов сказал дальше, повергло меня в шок.
– Нет! – я даже ложку бросила. – Какая из меня помощница, Костя? Я ничего не умею и не знаю. С детьми – с удовольствием. Это как раз именно то, что получается лучше всего, но всё остальное – не смогу.
– Сможешь, – как ни в чём не бывало припечатал меня Костя. – Чего не знаешь – научишься. Илона Александровна – очень грамотный и опытный руководитель. Компьютером владеешь? Там сложного ничего нет. Расписание составлять, поручения выполнять – никто от тебя ничего сверхъестественного требовать не станет. К тому же, основная часть зарплаты – именно за выполнение обязанностей помощника руководителя. В центре ты не так уж много заработаешь. А я обещал тебе хорошо оплачиваемую работу.
Я начала колебаться, Костя это заметил и додавил:
– Учиться нужно, Софья. Попробуешь, освоишься. Может, тебе новая должность понравится даже больше, чем праздники детям устраивать.
– Я боюсь тебя подвести, – вздыхаю тяжело.
– Ничего не бойся, – мне бы его стопроцентную уверенность во всём.
– Ну что, поехали? – говорит Костя, когда с обедом покончено, посуда вымыта, а я надела деловой костюм. Я его на экзамены надеваю. Счастливый он у меня – да, я верю в подобные приметы.
Кафе называлось «Наш дом». Хорошее такое тёплое название. И само заведение мне понравилось ещё снаружи: яркая вывеска, большие окна, весёлые занавески.
– Не робей, Софья, – сказал Костя, помогая выйти из машины. Рука у него тёплая и большая. Громов слегка сжимает мои пальцы, ободряя. – Запомни этот исторический миг, – улыбается он широко. – С сегодняшнего дня начинается отсчёт совершенно другой жизни!
И так он это сказал, что я поверила. Поверила не только в то, что сменю работу, но и вообще всё у меня изменится в лучшую сторону.
Я запомнила. Это был четверг. Небо хмурилось и бросало в лицо колкую снежную крупу. А внутри «Нашего дома» было тепло и уютно, светло и радостно.
