Я вижу, как Соня раскрывается, дышит тяжело, но мне этого мало. Я хочу, чтобы её первый раз стал прекрасным и запомнился не только болью, а поэтому не спешу, хоть и сдерживаться невероятно трудно.
– Пожалуйста, – просит она, сама не понимая чего. Зато понимаю я, и поэтому прикасаюсь к ней там, где она уже готова, чтобы принять меня. Довожу её до пика и любуюсь, как она выгибается, ловит ртом воздух, как расширяются от удовольствия и неожиданности её глаза.
– Костя! – шепчут её губы. Как же приятно слышать, когда тебя зовут по имени.
– Да, моя хорошая, да, – успокаиваю её и наконец-то подбираюсь к главному. – Потерпи немного. Двигаюсь осторожно, медленно, даю ей привыкнуть к себе.
– Не бойся, Костя, – шепчет Софья и притягивает меня к себе.
А я боялся, как никогда в жизни. Боялся так, что не дышал. Замер, погрузившись полностью и в неё, и в ощущения, что никогда раньше не испытывал. И тогда она первой качнулась мне навстречу. Выдохнула судорожно, и мир ожил, задышал вместе с нами в унисон, родил разноцветные блики, взорвался, как хлопушка, подарил блаженство и чувство, что я наконец-то приплыл к своему берегу.
– Я люблю тебя, – сказал, как только снова научился дышать.
У Сони лицо растерянное. Смотрит во все глаза. Не верит, наверное.
– Тише, ничего не говори сейчас, ладно? – кладу ей палец на губы. – Всему своё время, и оно обязательно придёт.
Софья
Я не думала, что это бывает так прекрасно. Ни секунды не пожалела, что решилась, открылась, рассказала всё. А то, что последовало за этим, иначе как сказкой и назвать сложно.
Костя был таким нежным и деликатным. Такой большой мужчина. И столько в нём трепета, ласки, щедрости.
Теперь я понимаю, когда люди говорят, что умеют летать. Можно не иметь крыльев, а ощущение полёта познать каждому из нас суждено.
Он сказал, что любит. А я растерялась. Не знала, что ответить. Запуталась совсем. Я же наоборот, хотела сказать ему: всё, что между нами случилось, ни к чему не обязывает. Чтобы он не чувствовал себя связанным.
А тут… то ли признание, то ли на эмоциях произнесены слова, которых я не ожидала от Кости услышать. Не могу поверить, что он серьёзно это сказал. Но слова грели сердце. И я мечтала проснуться в его объятиях. Первый раз в жизни засыпала рядом не с Вовкой, а мужчиной. Так приятно было лежать на его плече и чувствовать, как Костя меня обнимает.
Он будил во мне чувства, о которых я запрещала себе думать. Это из-за чувства самосохранения, наверное. Из-за того, что приходилось слишком часто оглядываться и бояться. Очень трудно полностью довериться и открыться другому человеку. Особенно если он мужчина. Но Косте как-то удавалось обойти все мои сигналы и запреты. Может, поэтому, засыпая, я подумала: нужно плыть по течению. А дальше будет видно. Ну не может же быть всё время плохо? Должно же и в моей жизни настать хорошее?
Да что там. Уже случилось. Есть и забота, и хорошее место работы. Так много всего хорошего, что даже не верится.
Я хотела проснуться в его объятиях, а когда открыла глаза, то поняла, что осталась одна. На какой-то миг стало горько и одиноко, но разочарование полностью меня накрыть не успело.
– Привет, – сказал Костя, осторожно открывая дверь ногой. – Я решил тебя не будить. Завтрак приготовил.
Он принёс мне его в постель. Бутерброды и салат, свежий кофе и рогалики с повидлом. Или с кремом. Сразу и не понять.
И тогда я разревелась.
– Ну что ты, Сонь, – отставил на тумбочку поднос Костя и прижал к себе. – Перестань, я рядом. И всегда буду, если захочешь.
Он так смотрел на меня… что-то было в его глазах такое… будто он ждал, что я его прогоню.
– Я хочу, Кость, – прошептала и услышала, как он шумно выдохнул.
– А теперь завтракать. А то скоро обед. А я планирую тебя вытащить куда-нибудь в хорошее место.
– Обед?! – ужаснулась я. Видимо, спала долго. Но я даже на часы посмотреть не успела: раздался звонок в дверь.
Глава 58
Софья
Костя страдальчески вздохнул. Я судорожно натянула одеяло до носа.
– Пойду, дверь открою, – сказал он. – А ты оденься, Сонь.
Да. Конечно. Нужно одеться. А ещё простынь спрятать. На ней следы крови. Мало ли кто.
Ещё никогда в жизни я не одевалась так быстро. Хорошо, что Костя не спешил, а тот, кто за дверью, трезвонил нетерпеливо.
Причесаться я не успела.
– А вот и мы! – вваливается Вовка, как только Костя открывает дверь. – Пирожки привезли, ещё горячие! Вкусные!
Следом за ним Алина Степановна входит. Ей достаточно один взгляд кинуть, чтобы всё понять. Это Вовка ещё маленький. Алина Степановна взрослая. На лице у неё – смесь ужаса и раскаяния.
– Ой, – говорит она, – надо было нам всё же попозже приехать. Она даже пятится немного, но Костя решительно берёт её за руку и останавливает.
– Звонить надо, мам, – он не сердится. Мягкий голос. Привычный. Кажется, ему даже немножечко смешно. – Телефон как средство связи – очень хорошая штука.
– Да мы… сюрприз хотели… неожиданно… Соню порадовать.
– Сюрприз удался, – Громова вообще не прошибить – улыбается, как ясный день. О себе бы я такого не сказала. Меня просто приморозило на месте: ни двинуться, ни ответить.
Вовка уже разделся и нос сунул в комнату, где мы с ним обитаем.
– Вы что, в одной кровати спали? – возмутился мой слишком умный брат.
Я со стыда чуть под пол не провалилась. Костя развёл руками. Улыбается. Мне бы его выдержку.
– Костя, помнишь, что я тебе говорил? – обвиняюще смотрит на Громова Вовка.
– Помню, – кивает серьёзно.
– Тогда женись давай на Соне, а то наделаете ребёнков, что потом делать будем?
Теперь точно. Только под стол спрятаться. Мать Кости только головой с него на меня водит. Как часы – тик-так, тик-так.
– Конечно, Вов, я на твоей сестре женюсь.
– Сестре?! – очнулась наконец-то Алина Степановна. – Как сестре?!
– Ну наконец-то, – вздохнул по-стариковски мой братишка. – Призналась.
– В общем, как-то так, – пробормотала я и трусливо спряталась за Костей. Он тут же меня руками обнял, не давая убегать дальше.
– Тогда давайте чай пить и рассказывать, – ожила Алина Степановна и засуетилась, утаскивая на кухню необъятные пакеты. Судя по всему, там пирожков на полк хватит. Но, подозреваю, они не одни пирожки привезли с собой.
Чаепитие больше напоминало генштаб во главе с генералом – мамой Алиной. Пришлось и ей вкратце нашу историю рассказать. В присутствии Вовки делать это было сложнее: ребёнок всё порывался свои пять копеек вставить.
