Я догадываюсь, о чём она. У них с матерью непростые отношения. Я знаю: они видятся. Её мама к Вовке в садик приходит. Украдкой. Я видел её. Усталая. Взгляд загнанный и потухший. Счастьем и не пахнет, и я не могу понять, что её держит рядом с моральным уродом и насильником. Но Софья просила не вмешиваться, когда я об этом заикнулся, и я на время отступил. Тактика. Во всём нужны стратегия и тактика. И в непростых семейных отношениях – тоже.
– В общем, лирика лирикой, но твоим наследством нужно заняться вплотную, – включает делового парня Полозов, и сразу же перестаёт быть размазнёй слезливой, превращается в очень цепкого юриста.
– Какое наследство? – сверлю я Соню строгим взглядом через зеркало.
– Квартира у неё имеется от бабушки, которую этот скот захапал и воду варил, запугивал, а сам квартиру сдаёт и деньги забирает!
Пашка возмущается, раздувая ноздри. А я, кажется, злюсь. Задевает меня вся эта ситуация.
– Разберёмся, – бросаю я отрывисто, а потом всё же спрашиваю: – Ты не против, Сонь, если мы с Павлом обсудим и поможем?
– Я очень даже «за», – облегчённо вздыхает она. – Стыдно сказать, но я б предпочла закрыть глаза и открыть их, когда всё само по себе чудесным образом рассосалось бы. Если б дело только меня касалось, я б не стала упорствовать. Но это Вовкино наследство. Квартира хорошая, в центре города почти. Не могу просто так оставить.
– Вот и не нужно ничего оставлять, – произношу я, – и можешь смело глаза закрывать. Думаю, мы всё уладим. Доверься своему мужчине и профессионалам. А мы не подведём.
Кто ж знал, что одно не самое выдающееся дело потянет за собой цепочку событий, что перевернут нашу в чём-то размеренную жизнь.
Позже я корил себя, что мог бы предвидеть, предусмотреть, предупредить грядущую опасность, но в тот момент мне казалось, что держу всё под контролем, и нет ничего такого, с чем бы я не справился.
Глава 64
Софья
Денис, как заправское чмо, подкараулил меня почти в подворотне – неподалёку от Ликиного дома. Вышел из-за угла и перегородил дорогу.
– Ай-ай-ай, – оглядел он меня с ног до головы и поцокал языком.
За то время, что я его не видела, лучше Денис выглядеть не стал: лицо одутловатое, плечи жиром заросли, живот стал отчётливо виден. Но даже отсутствие спортивной физической формы не делало его менее пугающим и опасным. Я по сравнению с ним казалась тонкой веткой, которую он при желании мог с хрустом переломить.
– Смотри, как жизнь повернулась, – хмыкнул Денис, и в его глазах полыхнула алчность вперемешку с сальностью. – Да ты вся такая фря, Сонь. Шмотьё у тебя дорогое, мордашка сытая, отожралась.
Я вдруг почувствовала себя усталой обрюзгшей тёткой и невольно живот втянула, хотя там втягивать нечего было. Денис умел несколькими словами и унизить, и оскорбить, и заставить почувствовать себя полным ничтожеством.
– А вот родителей забывать нехорошо. Плохо это, когда дети от родителей отрываются и борзеть начинают. Руки на них нет направляющей.
Он продолжает меня лапать глазами. Слава богу, грабли своих хоть не протягивает, а меня уже тошнит и от него, и от его противного голоса, и от взглядов пошлых.
– Что тебе нужно? – не выдерживаю. Спрашиваю, потому что Денис любит походить вокруг да около.
– Ну, во-первых, псов своих отгони, а то деловая стала, да? Это не твоя квартира, что бы ты там не насочиняла. И если попробуешь отобрать – берегись. Это, между прочим, заработок твоей матери. Или ты думала, я её содержать буду, как вас поил-кормил, недоносков?
Так накормил, что до сих пор выгребаем. Вовка голодал из-за него. Куском хлеба попрекал и еды не давал, потому что мы плохо себя вели. Я – ладно, а Вова маленький совсем. А Денису не нравилось, что он то плачет, то смеётся слишком громко. Наказывать нужно. Уму-разуму учить.
– Это наша с Вовой квартира. Бабушка нам её отписала, – сказала я твёрдо. Если и дальше буду трястись, он всю жизнь будет нами помыкать да запугивать.
– Вот ты как заговорила, да? – нехорошо лыбится Денис. – Осмелела? Думаешь, управы на тебя не найдётся? Ты забыла, кто я? Да я вас всех размажу и уничтожу!
Я ничего не успеваю: он хватает меня за руку. Пальцы его впиваются так, что боль не глушит даже зимняя одежда. Синяки останутся. Но боль меня больше не ломает и страх не парализует.
Второй рукой я умудряюсь нащупать баллончик – сразу искать его начала, как только Денис выпрыгнул из подворотни. И пока он сыплет угрозами, я наконец-то делаю то, что давно должна: распыляю газ ему в лицо.
– Ах, ты тварь! – воет он, хватаясь за рожу. – Я ж вас всех на ноль помножу! Ты ж у меня во всех позах прощения просить будешь и умолять ещё!
И пока он матерится и выплёскивает грязные фантазии, я уношу ноги. Так быстро, как могу. Мчусь стрелой к дому, в подъезд заскакиваю, вверх лечу, перескакивая через ступени, и успокаиваюсь только тогда, когда закрываю за собой дверь.
Нужно отдышаться, хватать в охапку Вову и бежать – вот первые мысли, что меня посещают. И они слишком настойчивые, чтобы я могла от них отмахнуться. Поэтому первое, что я делаю, звоню Алине Степановне.
– Вова с вами? – спрашиваю я, забыв поздороваться. Меня трясёт, в голове взрываются петарды. – Пожалуйста, никуда его от себя не отпускайте, а лучше привезите его ко мне. Очень прошу!
– Соня, что-то случилось? – спрашивает Алина Степановна, и я вдруг понимаю, от кого Костя научился мягко разговаривать. Мама его взрывная и деятельная, но когда нужно, умеет успокаивать просто голосом, слова не важны.
– Случилось, – судорожно выдыхаю я и сбивчиво рассказываю о встрече с Денисом.
– Ты Косте звонила? – она умеет указывать правильное направление.
– Нет, – признаюсь, понимая, что закатила истерику, но мне не стыдно. – У Кости сегодня важная встреча, – вспоминаю я.
– Тогда просто расслабься и жди. Скорая помощь спешит на помощь. И не переживай: с Вовой ничего не случится. Он со мной, у нас всё хорошо. И мы уже едем к тебе. Двери никому не открывай, у нас ключи есть.
Меня немного отпустило, но первое, что я сделала, как пришла в себя, позвонила маме. «Телефон абонента вне зоны доступа или отключён», – сообщает мне бесстрастный голос.
– Ну, ответь же, – вышагивала я беспокойно, понимая, что набирать её номер сейчас бесполезно. Но я знала, кто такой Денис. И если он в ярости, то выместит злобу на того, кто под рукой. А под рукой чаще всего оказывалась мать.
Я только сейчас поняла: она всегда пыталась нас защитить, как могла и умела. Всегда заслоняла, оберегала, насколько у неё получалось.
В момент наивысшего напряжения и тревоги пришла истина: наверное, не всё так просто, как мне казалось, и с этим скотом она, возможно, не потому, что ей хочется.
