Но сегодня огнестрельного оружия не будет. И холодного тоже.
Я выбрала магию, и Минивер больше чем когда-либо была уверена в своей победе. Я
надеялась, что она себя переоценит. Она была для этого достаточно благой.
Минивер стояла напротив меня в своем золотом платье, по
которому уже побежала тонкая темная струйка крови из ранки на шее. Вырез платья
окрасился алым. Кровь у нее была только чуть темнее губ и видна стала, лишь
когда закапала на подбородок.
Я поборола желание облизнуть собственные губы:
предполагается, что кровь надо отдать противнику.
– Раны удовлетворительны? – спросила королева с
трона, где восседала, наблюдая за нами.
Мы обе кивнули.
– Тогда принесите взаимные клятвы.
Голос Андаис был не совсем спокоен, выдавая подспудную
тревогу и злость.
Дойл отступил в сторону, и помощник Минивер на
противоположной стороне круга сделал то же самое. Мы с Минивер остались лицом к
лицу, разделенные пустым пространством мраморного пола.
Секунду или две мы помедлили, потом она пошла вперед,
уверенно двигаясь в своем пышном платье, будто золотое облако. Я пошла ей
навстречу. Мне приходилось идти осторожней, потому что высокие каблуки не
предназначены для ходьбы по выщербленным мраморным плитам. Нехорошо будет, если
я вывихну ногу. Юбка у меня была кошмарно короткая, и с ног до головы все
залито кровью. Нечему было развеваться или плыть, никакого сходства с облачком.
Ее длинная юбка чуть не запуталась вокруг моих почти голых ног.
Она глянула на меня, словно ожидая, что я закончу сближение, но она была на
голову выше меня, и мне не дотянуться было до ее губ без ее помощи.
Кровь бежала у нее по подбородку, руками Минивер уперлась в
бока. Я сначала не поняла, из-за чего заминка, а потом увидела, куда она
пялится. На шею, на кровь, которая там текла. Она пыталась изобразить
возмущение варварским обычаем, и ей это почти удалось, но глаза... Прекрасные
голубые глаза из трех кругов идеальной небесной синевы... Эти глаза жадно
горели. Я вспомнила слова Андаис: тот, кто создал примешанные к вину чары,
разделял ее боевое исступление, ее жажду крови. Он понимал природу магии
Андаис. А как лучше понять что-либо, если не на опыте?
Минивер смотрела на рану у меня на горле как на чудесное и
страшное зрелище. Она хотела крови, ран, уничтожения, что-то в этом ее
привлекало. Но ее желания пугали ее саму.
Мне случалось быть жертвой увлечений Андаис. Я знала, что
для нее кровь, секс и насилие перепутывались так, что нельзя было различить,
где кончается одно и начинается другое.
Минивер ни разу ни словом, ни действием не дала заподозрить,
что в ее силе есть что-то родственное магии королевы. Если ее обуревала та же
жажда, что и Андаис, то самообладание у нее как у святой. Впрочем, святой быть
легко – если всячески избегать даже возможности соблазна.
Сколько я себя помнила, Минивер всегда покидала двор, когда
развлечения становились слишком кровавыми. Она говорила, что вся эта кровь
претит ее благой душе. Но теперь я видела правду в ее глазах. Она убегала не от
ужаса, а потому, что не верила себе. Как не верила себе сейчас.
Я знала, каково это – отрицать свою истинную природу. Я это
годами делала, живя среди людей, – отрезанная от волшебной страны и от
всех, кто мог бы дать мне то, чего я жажду. Я знала, каково это – наконец
утолить эту жажду. Это оглушает. Среагирует ли Минивер так же?
Я шагнула к ней, сминая жесткую золотую юбку, пока не
ощутила ноги и бедра противницы собственным телом. Она смотрела на кровь у меня
на шее, словно ничего больше не существовало. Я прижалась к ней так, что должна
была обхватить ее за талию, а то бы упала на своих каблучищах.
Тут она попятилась, всем видом изображая, как ей противно,
что я ее обнимаю, – только ей не было противно, во всяком случае, дело
было не в этом. Я просто шагнула так близко, что ей стало не видно кровь.
– Ты меня много выше, Минивер. Я не смогу разделить с
тобой кровь, если ты не наклонишься.
Она сморщила идеальный носик.
– Сидхе не бывают такими коротышками!
Я кивнула и поморщилась, демонстративно потрогав шею. Мне
было больно, но не так уж сильно. Она жадно смотрела, как я прикасаюсь к ране,
как дергаю ворот блузки. Была бы она мужчиной или любительницей женщин, я бы
сказала, что она пялится на мелькнувшую белую грудь. Но я догадывалась, что все
не так просто. Дело было не в белой груди – дело было в белой груди с текущей
по ней свежей кровью.
Я протянула ей руку, ту, что с раной на запястье.
– Помоги же мне совершить клятву, Минивер.
Отказаться она не могла, но едва ее рука коснулась моей, едва
она почувствовала липкое прикосновение крови, она отдернулась прочь. Должно
быть, для нее было пыткой смотреть, как кормятся на мне сперва гоблины, потом
феи-крошки...
– Если ты решишь отозвать свой вызов, я не стану
возражать, – сказала я серьезно и рассудительно.
– Конечно, не станешь, я же вот-вот тебя убью.
– Ты прольешь мою кровь? – спросила я, поднимая
руку, чтобы она посмотрела, как струится кровь по запястью. – Прольешь
алую кровь вот на эти плиты?
На идеальном лбу появились первые капельки пота. О да,
именно это она и хотела сделать. Она хотела кромсать и резать, точно как
заставила хотеть Андаис. Она вложила в вино самые свои властные и самые
потаенные желания. Если б я заставила ее бросить притворство позже, в разгар
схватки, она бы прикончила меня. Но если это произойдет сейчас, если я заставлю
ее наброситься на меня во время поцелуя – то и я смогу ударить без оглядки на
церемонии. Вскрою ей белое горло от края до края, и может – только
может, – мне удастся выжить.
У нее были две руки власти. Первая работала на расстоянии, и
мне это очень не нравилось. Она могла выстрелить сгустком энергии с большого
расстояния и одним удачным попаданием остановить сердце. Но была и вторая рука
– рука когтей. Стоит Минивер приставить тонкие пальцы к моей коже, и из
ухоженных ногтей будто выстрелят невидимые когти. Они взрезают плоть, как ножи,
и если на пути нет металлической преграды, могут прорезать тело насквозь. Дойл
и Рис такое наблюдали. Это была ее левая рука, и ее применение я могла
пережить. Так что надо было, чтобы Минивер воспользовалась именно ею.
Я ее боялась, но времени на страх у меня не было. Буду
трусить – умру, а что тогда станет с моими людьми? Холод сказал, что лучше
умрет, чем вернется на службу к Андаис. И только я стояла между моими стражами
и возвращением к королеве на милость. Мне нельзя было их бросить. Так, как
сейчас, – без всякой защиты.
Мне надо выжить. Я должна выжить, а значит, Минивер должна
умереть.
Я снова шагнула в грубые объятия золотой ткани и, как и
раньше, почувствовав сквозь ткань ее тело, взялась руками за талию Минивер.
