Я посмотрела на Минивер.
– Хочешь ли ты истинной смерти? Или живой пойдешь
гоблинам на забаву?
В голубых глазах сменялись мысли – добрые и злые и те, что
мне совсем было не понять.
– Что они со мной сделают? – спросила она наконец.
Я прижалась к груди Дойла, мне не хотелось отвечать на
вопрос. Мне хотелось, чтобы все уже было в прошлом. Я не хотела дружески
болтать с той, кто сейчас умрет. Кто, собственно, уже практически мертва. В
глазах у Минивер еще светилась надежда, а надежды у нее не было.
– Учитывая скорость, с которой ты исцеляешься, скорее
всего они сперва займутся с тобой сексом и только потом примутся отрывать от
тебя куски мяса.
Она уставилась на меня неверящими глазами. Она
восстанавливалась – не только ее тело, но вера в себя. Я видела, как
пробуждается в ней привычное высокомерие. Она не верила, что с ней может
случиться такой кошмар. Она надеялась, что каким-то образом спасется, выживет,
как выжила после моих ударов.
– Ты будешь звать смерть задолго до того, как она
придет, Минивер.
– Где есть жизнь, там есть надежда, – сказала она.
Под кровью кожа у нее на груди стала белой и здоровой, словно и не было там
никакой раны.
Дойл приставил к ней двух стражей и отнес меня к Нерис. Она
исцелялась не так быстро, потому что ее я ударила направленней, – но она
исцелялась.
Я предложила ей тот же выбор, что и Минивер, и Нерис
сказала: "Убей меня". Глаза ее скользнули по кольцу выжидающих
Красных Колпаков, по Падубу и Ясеню. Их жадные взгляды утвердили ее в решении
не попасть им в руки живой.
– Ясень! – Мне пришлось позвать его еще раз,
прежде чем зеленые глаза взглянули на меня. – Возьми Красных Колпаков и
пойди к Минивер. Покажите ей, что за судьба ее ждет, если вы живой заберете ее
к себе в холм.
– Мы останемся здесь при тебе, так что к ней не
прикоснемся.
Я вздохнула.
– Не надо отговорок, просто сделай, что нужно.
– Насколько убедительно мы должны выглядеть? –
спросил он с зарождающейся злостью. Я говорила с ним как с подчиненным, а это
не лучший тон в обращении с воином-гоблином, особенно если вскоре тебе
предстоит делить с ним постель.
Извиняться не стоило, это будет понято как слабость и только
все испортит. Я сделала, что сумела: схватила его за руку – не так жестко, как
хотелось, но так, как могла с будто раскалывающейся на куски головой.
– Тебе и Падубу совсем не надо быть убедительными. Вы
мои, и делиться вами я не буду. Пусть убедительными будут Красные Колпаки.
Ясень улыбнулся мне свирепо и похотливо одновременно: такая
улыбка возможна, если секс и резня стоят у вас в рейтинге удовольствий на одной
ступеньке.
– Ты здорово разыгрываешь высокую сидхе. – Он
наклонился ко мне и прошептал: – Беспомощные стоны. Ты будешь для нас тихонько
постанывать, принцесса?
Я ощутила, как напрягся Дойл. То ли ему не понравилась
постановка вопроса, то ли тут был какой-то подвох. Но правда есть правда.
– Тихонько постанывать, а может, и орать во всю глотку.
Ясень хохотнул – тем самым мужским смешком, какой слышишь,
когда у мужчин на уме такие вещи. Это даже успокаивало – слышать такой смех. В
определенные моменты мужчины – это мужчины.
– Твои крики будут самой лучшей музыкой. – Он взял
мою ладонь со своего локтя и поцеловал. Потом махнул рукой, и все Красные
Колпаки, кроме Джонти, пошли за ним.
Джонти посмотрел на меня.
– Мой царь приказал мне тебя охранять, не ее. Кровь
этой вот меня отвлекла, и я дал тебе слишком близко подойти сейчас ктой,
другой. Если б она тебя убила, я бы тебя не пережил.
Для Красного Колпака он был весьма речист, но вслух я этого
не сказала: такой комплимент намекал бы, что я от Красных Колпаков речистости
не ожидала вообще.
– Тебе нужно нанести смертельный удар, стоя на своих
ногах, Мередит, – сказала Андаис, – или Нерис отправится к гоблинам
как есть.
В глазах Нерис вспыхнул страх, она одними губами прошептала:
"Нет!"
Дойл шепнул мне на ухо:
– Можешь встать?
Я прижалась к нему щекой и дала единственный ответ, какой у
меня был:
– Не знаю.
Он поставил меня на пол и подождал, пока я не смогу стоять
сама. Я посмотрела на грудь Нерис. С моим ростом я вполне могла не наклоняясь
упереться острием меча ей в грудь – прямо над сердцем. Ноги у меня начали
дрожать, но это было не страшно. Я взялась за рукоять меча здоровой рукой,
глубоко вдохнула и навалилась на рукоять всем телом, направив меч в грудь и еще
бьющееся сердце. Лезвие на миг уперлось в кость и тут же скользнуло куда надо.
Я упала на колени рядом с Нерис, не разжав руку на рукояти.
Глаза Нерис, так похожие на глаза королевы, были широко
открыты и ничего уже не видели. Я сделала для нее все, что могла.
За спиной послышались крики.
Я легла лбом на здоровую руку. Я не знала, смогу ли встать.
Если королева будет настаивать, чтобы я шла к Минивер сама, я не смогу.
Гален присел рядом со мной:
– Давай с тебя каблуки снимем.
Я чуть повернула голову посмотреть на него и выдавила
улыбку:
– Голова.
Он стащил с меня туфли. Только я шаталась, даже стоя на
коленях. Туфли или не туфли, а идти я все равно не смогу.
– Что они с ней делают?
– Играют, – ответил Дойл.
Я подняла голову и взглянула ему в глаза.
– Играют?
Они с Галеном переглянулись, и я поняла намек.
– Отведите меня к ней.
Дойл поднял меня так осторожно, как только мог. Меч выпал у
меня из руки. Он был такой тяжелый... Наверное, клиническая смерть в спальне у
Андаис, а потом едва не оторванная рука взяли свое. Я ждала обморока, как ждут
возможности рухнуть в кровать после трудного дня.
Гоблины перемещались так, чтобы придворным было видно, что
они делают. Это был спектакль – а что за спектакль без зрителей? Кто-то из
Красных Колпаков поменьше присел у груди Минивер и копошился пальцами в
заживающей ране. Он гладил и пощипывал мышцы и связки, как ласкают гениталии.
Тут прикоснуться, там надавить – явно был виден опыт, только пальцы не между
ног у нее были. Он рылся в мясе у нее на груди. Он гладил само ее сердце –
словно в надежде, что она вот-вот забьется в оргазме.
Дойл поднес меня к ее голове.
– Не надо тебе отдаваться им на забаву, Минивер.
– Уберите их от меня! Уберите!!
Я взглянула на Ясеня, и он жестом велел всем отойти. Тот,
который копошился в ране, ушел с неохотой, напоследок потискав ей груди.
