Кураг посмотрел на Дойла, но взгляд Риса не отрывался от
Сиун.
– А что бы тебя устроило, Мрак?
Дойл позволил себе едва заметную улыбку.
– А что ты предложишь?
Рис снова качнул головой, и я догадалась, что он скажет, еще
раньше, чем услышала слова.
– Нет, Дойл. Я хочу ее смерти. Торговаться я не
стану. – Он спокойно встретил недовольный взгляд Дойла. – Прости, но
политика того не стоит. Я не откажусь от возможности ее убить из-за
политических выгод.
– Даже если это даст Мередит важные преимущества?
Рис помрачнел и все же сделал отрицательный жест.
– Нет. – Он взглянул на меня, почти забытую за их
переговорами. – Прости, Мерри, но я не откажусь от ее смерти. – Рис
снова повернулся к Дойлу: – Поверь, мертвая Сиун для нас много лучше, чем Сиун
живая.
Дойл махнул рукой:
– Как хочешь.
Рис протянул руку застывшему у кровати Китто:
– Давай покончим с этим.
Китто замотал головой.
– Не могу...
– Можешь, – сказал Рис и поманил его. – Идем.
Дойл протянул мне руку:
– Мередит, давай уберемся подальше с линии...
огня. – На последнем слове он помедлил, словно подыскивал определение.
Я подошла к нему, осторожно пробравшись между Китто с его
мечом и Рисом.
Рис обнажил меч и бросил ножны Дойлу; Мрак поймал их не
глядя, одной рукой. Та ладонь, которой он держал меня за руку, была самую
чуточку влажной. Дойл был встревожен. Чем?
Я чего-то не знала. Не знала, что здесь такого
опасного, – но если Дойл из-за этого дергался, то мне, наверное, надо было
знать. Я принцесса и – предполагается – когда-нибудь стану ими править, но как
случалось слишком часто, дело выходило за рамки моей осведомленности. Если б я
не касалась руки Дойла, я бы и не заподозрила, что он встревожен. А значит,
гоблины и подавно ничего не подозревают. Пусть так и остается.
Рис занес длинный серебряный клинок для размашистого удара
сверху вниз. Сиун взмолилась:
– Царь, мой царь, спаси меня!
– Когда-то я предложил тебе секс с ним и его плоть,
Сиун. Я не велел тебе его уродовать. – Кураг в последний раз погладил
мохнатую спину и отступил назад. – Можешь убить сидхе – убей, но не
издевайся над ними, если потом оставляешь их жить, – потому что они не
забудут и не простят.
Кураг глянул на Риса.
– Она твоя. – Он не был рад этому обстоятельству,
но и не особенно горевал. Не думаю, что Сиун была как-то ему дорога. Он пытался
выручить ее только как одну из подданных, не больше.
Сиун попыталась было просить пощады у Риса, но, протянув к
нему руку, она выгнулась вверх и открыла груди. Никогда и ни за что я не хотела
бы нарваться на взгляд, которым ответил ей Рис.
– Помнишь, что ты заставляла меня с ними делать? –
спросил он голосом, способным поджечь стены.
– Нет, – сказала она, и протянула к нему жуткую
руку, и открыла жуткий рот, и взмолилась о пощаде.
– А я помню, – выронил Рис, и клинок мелькнул
молнией. Спина под мечом хрустнула, как пластик, и я поняла, что скелет Сиун,
каким бы он ни был, явно отличался от скелета сидхе. Но кровь у нее все же была
красная.
Рис рубил гоблинку будто дерево, но дерево дать сдачи не
может, а вот гоблин... Черная нога со шпорами размером с хороший кинжал
прорезала халат Риса и задела кожу. Второй удар распорол ему бок, и страж
остановился, зажав рану рукой.
Китто подскочил и ударил пока еще чистым серебряным клинком
по ноге раньше, чем она успела еще раз достать Риса. Он отсек ногу одним
ударом, она отлетела на ковер. Дойл отставил меня подальше, и я охотно
подчинилась.
Холод шагнул вперед – наверное, чтобы присоединиться к
схватке. Дойл преградил ему дорогу ножнами от меча Риса. Он дважды качнул
головой, и Холод остался стоять с нами, схватившись рукой за запястье другой
руки, словно иначе не мог удержать себя от желания помочь Рису и Китто.
Китто безумно, пронзительно кричал. Это был, наверное,
боевой клич, но клич проклятых, отверженных и искалеченных, восставших против
господ. У меня от него волосы поднялись дыбом; я прижалась к Дойлу. Страж молча
меня обнял, не отрывая глаз от схватки.
Рис шагнул в сторону и прислонился к стене, занявшись своей
раной; с меча капала кровь. Халат спереди промок от крови Сиун и его
собственной. Кровавые брызги алели на его щеках и волосах. Усталым он не
выглядел, он просто прекратил бой. Может, рана оказалась серьезной?
Китто нападал на гоблинку один – колол, рубил и резал,
отсекая от нее по кусочку. Она пыталась защитить голову, пригнув ее под грудь
совершенно нечеловеческим образом, – но Китто рассек череп, взметнув
фонтаном мозги и кровь. И все же она оставалась жива.
Китто был покрыт кровью и ошметками плоти с ног до головы.
Глаза казались невероятно синими, они горели синим огнем на кровавой маске, в
которую превратилось лицо.
Рис не отходил от стены. Он наверняка был слишком сильно
ранен. Я шагнула к нему, но Дойл меня удержал, качнув головой.
– Тогда нам надо помочь Китто, – сказала я.
Дойл еще раз качнул головой, всем лицом выразив запрет. Я
схватила его за руку:
– Почему?
Китто сражался с вооруженными кинжалами-шпорами ногами, которые
били и хлестали по нему, даже отрезанные от тела. Гоблинка была по-прежнему
опасна.
В первый раз я пожалела, что Дойл стоит без рубашки – я бы
сейчас хорошенько его встряхнула за ворот.
– Она его искалечит!
Дойл заключил меня в объятия, и это меня только возмутило.
– Пусти меня!
Он наклонился и прошептал мне прямо на ухо:
– Это должен сделать Китто, Мерри. Не мешай ему.
Я ничего не понимала. Убить ее клялся Рис, не Китто. Я
взглянула на Риса – он стоял в бездействии и смотрел на Китто. И тут я
вспомнила. Когда неожиданно для всех проявилась моя первая рука власти, Дойл
вынудил меня убить ту злосчастную каргу, которую я превратила в кровавый комок
живой плоти. Так действует рука плоти: она выворачивает тело или его часть
наизнанку – ногу, руку, все тело. Дойл предложил мне выбор: либо убить ее, либо
так и бросить, бессмертным комком исковерканной плоти. Она бы так и жила вечно.
Кровь покрыла меня тогда с ног до головы, хоть я и рубила каргу мечом,
способным отнять жизнь у бессмертного существа. Кровь пропитала мою одежду
вплоть до нижнего белья. А когда все кончилось, Дойл рассказал мне, что нужно
покрыть себя кровью в сражении после того, как впервые проявится рука
власти, – это своего рода кровавая жертва, она нужна для того, чтобы сила
осталась с тобой навсегда. Я возненавидела его тогда за то, что он заставил
меня сделать. Я ненавидела сейчас и его, и Риса – за то, что они то же самое
проделывали с Китто.
