– Я знаю, что это было глупо и легкомысленно. Ты
подарила мне и Гордону шанс родить ребенка. Ты и Гален и ваша магия. Я –
неблагодарная скотина, Мерри, прости.
– Ладно, – прохрипела я. В горле противно першило.
Я нахмурилась и посмотрела на Галена: – Почему у меня горло сорвано?
Он переглянулся с Мэви. Одним из взглядов, которые яснее
слов говорят, что что-то случилось, что-то нехорошее, чего я не помню.
– Расскажите как есть. – Я потянулась к его руке.
Он отпрянул, словно я его укусила:
– Не трогай меня, Мерри. Не сейчас.
– Почему? – спросила я.
– Глянь на покрывало у своей головы, – сказал он.
Я повернула голову и увидела на кремовом покрывале большое
мокрое пятно. Ничего не понимая, я потрогала пятно. В воде таяли кусочки льда.
– Откуда тут лед? – спросила я у Галена, все еще
не понимая.
– Тебя им вытошнило.
Я вытаращила на него глаза и хотела уже спросить, он что,
шутит, – но лицо у него было слишком серьезное.
– Как, почему?
– Вот это нам как раз не очень понятно, – сказала
Мэви.
– Ну так скажите хоть то, что понятно.
Она обошла кровать, чтобы оказаться лицом к лицу со мной, но
не рискнула ни сесть на кровать, ни подойти поближе.
– Я попыталась тебя соблазнить, и удачно. Гораздо
удачней, чем ожидала. Я забываю временами, что ты отчасти человек. Я применила
силу, как к другому сидхе, другому божеству.
Я кивнула, и горлу снова стало больно.
– Это я помню, но потом все изменилось, преобразилось
во что-то другое. Я видела, как ты сидишь под деревом, и на тебя больно было
смотреть, глаза обжигало.
– Смертный не может смотреть в лицо бога и остаться в
живых, – сказал Гален.
– Что? – переспросила я.
Мэви нагнулась к кровати.
– Я на миг снова стала Конхенн. Стала той, кем была
когда-то. А я думала, что почти заставила себя забыть. Потеря волшебной страны
– это вторая моя потеря, Мерри. Сперва я утратила свою божественность.
У меня голова начала болеть.
– Я не понимаю. Можно пояснить?
– Давай попробую. – Гален выглядел очень серьезным
и уверенным, совсем не по-галеновски. – Мэви применила магию богини
Конхенн – или то, что от нее оставалось, – чтобы тебя соблазнить. Но ты
вызвала к жизни еще больше силы. Ты вернула ей божественность.
У меня глаза полезли на лоб.
– Я думала, что раз перестанешь быть богом, стать им
снова невозможно.
– И я так думала до этого дня, – кивнула Мэви.
Я ошарашенно посмотрела на нее.
– Да и наделить божественностью может только Богиня.
– А это, думаю, верно по-прежнему, – сказала
Мэви. – Но, видимо, сосудом для своей силы она может избрать любого.
– Не любого, – поправил Гален. – Если бы
любого, это случилось бы столетия назад. – Он посмотрел на Мэви с укором,
намекая на ее бестактность.
– Ты прав. Конечно, прав. Я не хочу преуменьшить
значение дара Мерри. Я способна распознать прикосновение Богини.
– Какой богини?! – не могла врубиться я.
– Дану, – прошептала Мэви, и шепот эхом отдался по
комнате.
Я зажмурилась, втянула воздух, медленно, по счету, выдохнула
и вдохнула снова. Открыла глаза.
– У меня со слухом проблемы, – объявила я. –
Мне померещилось, ты сказала "Дану".
– Да.
Я замотала головой, даже не вспомнив о больном горле.
– Дану – это Богиня, давшая имя нашему народу, детям
Дану, Туата Де Дананн. Она – Богиня! Она никогда не принимала физический облик.
Она не воплощалась!
– А я этого и не говорила. Я сказала, что она дала мне
мою божественность, и так оно и было.
Я непонимающе смотрела на нее. В голове начали стучать
молоточки, боль все усиливалась.
– Да объясни же!
– Когда мы подписали первый договор с Фомори, и мы, и
они отказались от самой жуткой нашей магии. Мы приглушили свои способности,
иначе обе расы совместными усилиями уничтожили бы землю, за которую шел спор.
Дану, или Дана, согласилась отдалиться от нас, чтобы мы создали великое
ограничительное заклятие. – Глаза Мэви заблестели от слез, не от
магии. – Вряд ли кто-то из нас понимал, от чего мы отказываемся. Разве
только, может, сама Дану.
Мэви присела на краешек кровати и разрыдалась. И, на мой
взгляд, вряд ли дело было в неприятностях по работе и гормонах беременности.
Думаю, здесь, в Калифорнии, на берегу Тихого океана, она оплакивала Богиню,
никогда не видевшую Америки.
Глава 7
В комнату влетел Дойл. Все так же в одних плавках, пустая
наплечная кобура хлопает по груди, пистолет на изготовку, а магия штормом ревет
вокруг. Ему на пятки наступал Рис, в белых штанах и незастегнутой рубахе,
пистолет в руке, кобуры не видно. Магия Риса прокралась в комнату легким
ветерком, едва ощутимо.
Оба затормозили в дверях, наверное, пытались взглядом найти
цель. Никка вовремя затормозить не успел и чуть не налетел на Риса. Он
запыхался больше, чем эти двое, – ему пришлось бегать туда и обратно из
дома для гостей в главное здание. Ухватившись за дверной косяк, он выдохнул:
– Не покушение... Магия. Что-то не так прошло.
Дойл и Рис заметно расслабились. Дойл сунул пистолет в
кобуру, воспользовавшись, правда, обеими руками, потому что ремни кобуры не
были закреплены как положено. Рис медленно опустил пистолет стволом вниз. Их
магия отхлынула, как океан в отлив. Перешли из боевой готовности номер один к
готовности номер три.
Я им навстречу даже не дернулась: попытки сесть отдавались
болью в груди. Будто я чем-то подавилась. Чем-то очень большим и твердым, от
чего болела вся грудная клетка разом. В остальном я чувствовала себя не так уж
плохо. А мне казалось, я должна бы чувствовать слабость, если я вправду сделала
то, о чем мне твердили Гален и Мэви. Правда ведь, утомительно, если делаешь
кого-то богом? Если только Гален и Мэви не ошиблись. Это же невозможно. Мне
было нужно другое, сколько-нибудь правдоподобное объяснение. Если кто-то и мог
его дать, то Дойл. Для аристократа волшебного мира он очень практичен.
Дойл подошел к кровати. Я заметила, что ниже талии он
мокрый, словно брел по пояс в воде. Если бы он окунулся в бассейн – пахло бы
хлоркой. Запаха не было. Ах да, Китто. Дойл собирался помочь ему отмыться. Я и
забыла, что маленький гоблин сегодня обрел руку власти. Будущая королева такие
вещи забывать не должна, да? Может, соображала я еще не очень хорошо...
