– И все же наглость с их стороны – думать, что они
могут диктовать правила поведения цивилизации, которая существовала за тысячи
лет до того, как их предки покинули пещеры, – бросил Рис.
Возразить на это было нечего, так что я и не пыталась.
– С этим не спорю, – сказала я.
Рис ухмыльнулся:
– Ты не станешь возражать?
Я пожала плечами.
– С чего бы? Ты прав.
– Знаешь, у тебя ужасно демократичный стиль мышления
для наследницы трона.
– Я десять лет росла среди демократичных американцев.
Думаю, это научило меня определенной скромности. – Я улыбнулась Рису,
никак не смогла удержаться. Рис временами на меня так действовал.
– Очень не люблю прерывать чей-то флирт, – сказал
Гален, – но что же мы будем делать с этим котлом... кубком... как он там
называется?
В политике Гален абсолютно безнадежен, но в практичности ему
не откажешь.
– А что мы должны делать? – спросила я.
– Ну... – протянул он, и усмешка в его глазах
померкла. – Мы о нем расскажем?
Все вдруг посерьезнели еще больше.
– Верное замечание, – сказал Дойл. – Нам
нужно решить, будем ли говорить об этом кому-то и если да, то кому.
– Ты что, вздумал утаить информацию от королевы? –
удивился Холод.
– Не утаить, только придержать. – Дойл сделал жест
в сторону Китто. – За эти сутки чего только не случилось! Китто приобрел
руку власти. Такую, какой не видели у нас со времен второго заклятия.
– Кстати, – поинтересовалась я. – А как его
рука власти называется? Мои, скажем, – это рука плоти и рука крови, а как
назвать эти фокусы с зеркалами?
– Это называется рука доступа, – ответил
Дойл. – Потому что соединяет две точки для общения и переносит людей из
одной точки в другую. Рука доступа, потому что дает доступ к другим.
– Логично, как услышишь разъяснение, – сказала я.
– Много где можно увидеть логику после того, как
объяснят. – Дойл говорил почти спокойным тоном, но в лице сохранялось
напряжение: оставалось слишком много вопросов. Вопросов, ответа на которые
могло не быть вовсе.
– Королева захочет узнать о новых способностях
Китто, – сказал Холод.
– Я ей уже сказал, – ответил Дойл.
– А о том, что Рис обрел свои божественные силы?
– Тоже, – кивнул Дойл.
– Когда только успел?
– Когда вы с принцессой отправились к Мэви в большой
дом.
Холод задумался на миг, а потом, прежде чем снова поднял к
Дойлу тщательно контролируемое прекрасное лицо, в его глазах промелькнуло
что-то очень похожее на страх.
– Остальное она тоже знает? – Убрать неуверенность
из голоса ему удалось не так хорошо, как из глаз.
– Ты о том, что Мередит, похоже, вернула Мэви ее
божественность и, возможно, дала тебе твою? Или о том, что сама Мередит при
этом едва не погибла? А может, ты спрашиваешь, доложил ли я ей, что принцесса
обрела дар вещего сна?! Или о том, что мы теперь владеем чашей? Какой из этих
вопросов тебя волнует, Холод?
– Он не хотел тебя злить, – сказала я.
– Не надо меня защищать! – вспыхнул Холод.
– Да что с тобой? Ты на меня всех собак спускаешь с
момента, как я очнулась от обморока!
Холод вперился в кухонный помост перед собой. На помост он
так и не поднялся, не хотел приближаться к нам – или, может, ко мне.
– Ты еще спрашиваешь? Я – твой телохранитель, твой
Ворон, я клялся защищать тебя от любой угрозы – и едва не убил тебя
собственноручно!
Я подошла и протянула к нему руку, но он отпрыгнул прочь.
– Я не хочу опять причинить тебе вред.
– Ты же видел, хотя бы ближе к концу, что мы вытворяли
с Мэви. Думаю, я могу без опаски взять тебя за руку.
Холод встряхнул головой, занавесившись от меня длиннющими
серебряными волосами. Волосы у него всегда были неправдоподобного цвета
новогодней мишуры, но сегодня они сияли еще ярче, чем обычно. Я потянулась к
этой сияющей завесе и обнаружила, что волосы влажные.
Он опять отдернулся, уйдя от моего прикосновения,
прислонился спиной к кухонному шкафу и обхватил себя руками.
– Когда твой крик разбудил нас, я был покрыт льдом.
Нет, – качнул он головой, – не льдом, инеем. Я проснулся покрытый
слоем инея. Он почти мгновенно растаял, но на волосах иней был плотнее. Когда я
вставал, волосы похрустывали от инея, как ветки на морозе.
У Холода был испуганный вид. Я опять попыталась взять его за
руку, и он опять отстранился.
– Нет, Мередит! Я не умею управлять этой силой. Это не
то что вспомнить забытые навыки. Эта магия мне раньше не принадлежала. –
Он смотрел на меня широко раскрытыми перепуганными глазами. – Я не умею
быть богом, Мередит. Я никогда не был богом!
– Мы научим, – сказал Рис.
– А если я не хочу учиться?
– Это другая проблема, дружище, – сочувственно
вздохнул Дойл. – Богиня дает свои дары кому пожелает, и не нам спрашивать,
почему и зачем.
Что пару минут назад Дойл именно это и спрашивал, он,
видимо, забыл. А может, Дойл считал, что только он вправе подвергать сомнению
действия Богини. В чем бы ни была его логика – или отсутствие таковой, –
никто ему на его ошибку не указал.
Глава 10
– Мы должны рассказать королеве о чаше, – заявил
Рис.
– Нет. – Дойл мотнул головой так резко, что
тяжелая коса описала дугу в воздухе. – Она взбесится, когда узнает, что мы
это скрыли, а я, к примеру, не горю желанием провести ночку-другую в Зале
Смертности.
Залом Смертности называлась комната пыток Неблагого Двора.
Когда-то христиане считали неблагих адскими демонами. Но если какая-то часть
нашего двора и была подобием дантова Ада из знаменитой "Божественной
комедии", так это Зал Смертности.
– Как и я, – сказал Холод.
– И я, – присоединился Гален.
– О нет, – прошептал Никка.
Я прислонилась к буфету и посмотрела на Дойла. Он больше
тысячи лет был Мраком королевы. Ее правой рукой. Ее верным убийцей. Он был ей
верен, хотя в последнее время его верность склонилась на мою сторону. И все же
утаивать настолько важное событие от королевы было на него не похоже, особенно
если учесть, что рано или поздно она все равно узнает. Она – Королева Воздуха и
Тьмы: все, произнесенное в темноте, рано или поздно достигнет ее ушей. А слова
"котел", "чаша" и тому подобные непременно привлекут ее
внимание. Слишком важен был этот секрет, чтобы надеяться его сохранить.
