Я смотрела вверх – прямо в лицо Никке. Лицо, застывшее
наполовину в гримасе страдания, наполовину в экстазе и совершенно растерянное.
На всех нас сверкала кровь, светилась расплавленными рубинами, мерцала магией,
еще парящей в воздухе. Кровь принадлежала Никке – вылилась, когда крылья
вырвались из его спины.
За руки меня держал Рис, постаравшийся, правда, отодвинуться
от нас как можно дальше. Он был заляпан кровью, но кровь впитывалась прямо под
моим взглядом, словно сама кожа ее поглощала.
– Я думал, ты порвешь им крылья, – объяснил он, в
голосе еще различался страх. Интересно, сколько же глоток вопило под конец.
Кровь будто стекалась к Рису. Он пил силу этой странной
крови из этих странных ран.
Никка и Шалфей прижимали меня к кровати своим весом, хотя
Шалфей был ближе к середине тела, а Никка с меня почти сполз. Я загляделась на
крылья – словно витражи, светящиеся сами по себе. Крылья Никки расправлялись на
глазах, росли с каждым ударом его сердца.
Губы Шалфея были перемазаны растаявшими рубинами. Я никогда
не видала, чтобы кровь так сияла. Шалфей нагнулся ко мне, и я почувствовала
силу – не только его гламор и не магию Никки, но силу самой крови. Эльф
поцеловал меня, и сила обожгла мне кожу, заставила поднять лицо навстречу
поцелую, и мы впились друг в друга. Он пил из моего рта, словно из цветка, и я
пила из его губ, словно из чаши. Мы пили, сосали, вылизывали силу из ртов друг
друга.
Когда мы прервали поцелуй, кровь почти исчезла – как будто
не была кровью. Рис казался вырезанным из белого света, а глаз его горел словно
синее солнце. Он стек с постели, мотая головой.
– Хватит с меня, благодарствую. Остальное я просто
посмотрю.
Не знаю, что бы я ответила, если б вообще нашла какие-то
слова, но кто-то из мужчин в постели дернулся, и я повернулась к ним.
Я потянулась потрогать волосы Шалфея. Когда он был
крошечным, волосы были очень мягкими, но сейчас они были мягкими невероятно – я
всего лишь запустила пальцы в этот дивный шелк и тут же изогнулась всем телом
от наслаждения.
Никка вскрикнул, и я подняла к нему взгляд, следя, как
уходит из его глаз страх, поглощаемый чувством более темным – и более ярким.
Глаза Никки светились, когда он потянулся ко мне губами. Шалфей чуть
подвинулся, позволяя Никке отведать меня. Страж лизнул мой рот изнутри, словно
чашу, из которой он пытался добыть последние капли напитка.
Я скользнула руками по телам обоих мужчин одновременно. Кожа
Шалфея на ощупь казалась теплым шелком. Кожа Никки была горячей, жарче. Шалфей
вздрогнул и изогнулся, невозможно мягкий и твердый одновременно. Но Никка был
весь словно сгусток силы, мне трудно было различить хоть что-то, кроме
рокочущего ритма магии внутри его тела.
Шалфей взгромоздился на меня, шепча прямо в кожу:
– Помнишь ли свое обещание, принцесса?
– Да, – прошептала я, – да.
Я смотрела, как Шалфей надвигается на меня, видела, как
близится к лицу его упругая плоть. Крылья Шалфея закрывали Никку, так что страж
был полускрыт многоцветной завесой. Его собственные крылья почти совсем уже
раскрылись – огромные, изогнутые, сияющие красками.
Шалфей тронул меня за лицо, привлекая к себе внимание. Я
никогда еще не видела его нагим в полный рост. Он притронулся к моим рукам,
остановив их скольжение по своему телу.
– Осторожнее, Мерри, или это случится раньше, чем я
узнаю сладость твоего рта.
Я ощутила скользнувшие под мои бедра руки Никки,
почувствовала, как он приподнимает меня.
– Да, Мерри, скажи "да"! – Голос у него
был хриплым от желания, но я знала, что скажи я "нет", и он
остановится. Только я не сказала "нет".
Я выпустила Шалфея настолько, чтобы сказать:
– Да, Никка, да.
Я чувствовала, как Никка бьется в меня, руки скользят дальше
мне под спину, поднимают меня выше, держат, обдавая жаром.
Я закричала, но сладкая плоть в моем рту заглушила звук.
Никка держал меня на уровне своих бедер, помогая мне изогнуться так, чтобы
Шалфею было легче.
Крылья цветным морем мелькнули надо мной, словно паруса
волшебных кораблей, и я ощутила, как растет внутри меня теплая тяжесть,
заполняя меня словно бассейн водой, по капле наслаждения на каждом размахе.
Шалфей сиял, как солнечный луч, более темный свет Никки я
ловила лишь временами, он сиял, словно солнце проглотило что-то коричневое и
стремилось выплеснуть его светом. Мою кожу они превратили в белоснежное
кипение, и белое пламя плясало на мне, и что-то зелено-золотое тоже, и я
поняла, что это мои глаза сияют так ярко, что бросают зеленые отсветы на
подушки.
Я снова и снова глотала солнечный луч, и солнце било мне
между ног, и над всем этим блистали крылья, танцевали краски, бежали по воздуху
– пока я не увидела, что комнату заполонили бабочки, созданные из магии и
неонового свечения.
Когда я пришла в себя, Шалфей лежал на боку, скорчившись и
зажав мою руку. Никка рухнул на меня ничком, придавив ноги, крылья изгибались
над его спиной, ягодицами и бедрами, а изящно выгнутый длинный
"хвост" одного из нижних крыльев свесился с кровати, едва не касаясь
ковра.
Я не слышала ничего, кроме грохота крови в собственных
жилах. Слух возвращался постепенно, и первое, что я расслышала, – дрожащий
смешок Шалфея. Кажется, он спросил: "Как сидхе выживают после такой любви?
Меня она убила бы за месяц". Он повернулся ко мне, и я увидела его глаза.
По краю радужки остался блестящий черный цвет, но внутри шло
кольцо угольно-серого, а в нем – кольцо нежнейшего бледно-серого цвета.
Я смотрела в трехцветные глаза Шалфея и думала, что он
скажет, когда увидит себя в зеркале.
Глава 14
Шалфей, стоя на цыпочках и почти уткнувшись носом в стекло,
гляделся в зеркало над комодом. Он разглядывал свои новые глаза, которые его,
кажется, совершенно зачаровали. А меня, кажется, совершенно зачаровал он.
Каждый раз, как он попадался мне на глаза, я прилипала к нему взглядом. Просто
не могла справиться с собой. Кожа у него была такая нежно-желтая, словно его
выкупали в солнечном свете. Он весь был точеный, как статуэтка: от ступней –
вот так, когда привстал на носочки, – через икры и бедра, через округлость
ягодиц, гладкую спину, разлет плеч и до самых кончиков сложенных за спиной
крыльев.
Широкая желтая полоса с ярко-синим напылением и пятнами
оранжевого и красного сияла яснее, чем когда-либо. Черные жилки, каркас для
нежно-желтой материи крыльев, казались широкими и четкими, как миниатюрные
дороги; наверное, я могла бы пройти по ним и оказаться где-то в другом месте. В
волшебном месте, где ко мне на зов слетятся крылатые любовники и нет никаких
забот. И трона. И убийц.
Я нахмурилась и закрыла глаза руками, чтобы не видеть
блистательного зрелища: Шалфея у зеркала. Не так уж мне хочется попасть в то
место... Хотя, конечно, здесь я кривлю душой. Разве не самая моя заветная мечта
– жить так, чтобы в мою постель стремились потому, что я желанна, любима или
хотя бы просто нравлюсь, а не потому, что я наследница трона и дочь Эссуса?
Настоящий гламор, настоящие чары питаются вашими же чаяниями и желаниями. Чем
они интимнее, чем больше скрыты – тем труднее устоять.
