– Да, с людей века восемнадцатого, а то и
пораньше, – поправила я.
Холод пожал плечами, будто несколько столетий разницы погоды
не делают.
– Зовите его как угодно, но если ваша королева
назначает такие кары – это гарантия, что я не захочу быть принятой к ее двору.
– Чем же он заслужил семь лет у Иезекииля? –
спросила я.
– Не думаю, что кто-то знает, кроме самой королевы и
Шепота, – ответил Холод.
Я взглянула на Дойла:
– Ты был ее правой рукой не меньше тысячи лет. Ты с ней
практически не расставался, пока она тебя не послала за мной в Лос-Анджелес.
Ты-то все знаешь, правда?
Он негромко вздохнул.
– Если бы она хотела, чтобы это кто-то знал, она бы
рассказала сама. Я не стану подвергать вас опасности, выдавая эту крупицу
правды.
Я не настаивала. Не хотелось бы дать Андаис повод и нас
послать в Зал Смертности. Я спокойно доживу до конца своих дней, и не зная, чем
Шепот заработал семь лет пыток, только бы мне самой не пришлось слышать
сладострастное пришепетывание Иезекииля – пусть всего минуту.
Холод повернулся к Мэви:
– Ты не хочешь поехать с нами к Неблагому Двору, хотя знаешь,
что Таранис может снова попытаться тебя убить, едва за нами закроется дверь.
– В аэропорту вы передадите меня новым телохранителям.
– Таким же людям, как те, кто едва не погиб, спасая
тебя от Безымянного? Как те, кого перебили бы всех до одного с тобой вместе,
если бы мы не пришли на помощь?
– Мы сядем на самолет одновременно с вами и улетим за
границу, подальше от короля и от его власти.
– Может быть, она окажется в большей безопасности, чем
мы, Холод. Потому что мы полезем в самое его логово, в средоточие его силы.
– Но при Неблагом Дворе, под защитой королевы, ей было
бы все же меньше риска, – возразил Холод.
– Мы это уже обсуждали, – сказал Дойл. – Все
решено.
Холод опять посмотрел на Мэви:
– Не в том дело, что тебе противен Неблагой Двор, и
даже не в том, что ты его боишься – нас боишься. Ты боишься другого: вступив
под темные своды и оказавшись снова в волшебной стране, ты не уйдешь оттуда.
– Андаис может посадить меня под стражу – для моей же
безопасности, разумеется, и даже вы не сможете меня освободить, – сказала
Мэви.
– Тебе не нужна будет стража, Конхенн, ты просто
примешь тьму, поскольку свет тебя отверг. Немало благих лордов и леди узнали,
что тьма и вполовину не так ужасна, как они думали, и вдвое менее опасна, чем
им говорили.
Холод шагнул к ней, а она на шаг отступила.
– Они приняли тьму, потому что у них не оставалось
выбора, – едва выговорила она. – Либо тьма, либо вечное изгнание из
волшебной страны.
– Вот именно, – подтвердил Холод. – Среди нас
нет пленников. Шепот мог покинуть Неблагой Двор. Королева не преследовала бы
его, потому что знает: сидхе, покинувший Неблагой Двор, места себе не найдет.
Нигде в волшебной стране его не примут. Мы подчиняемся королеве не потому, что
лишены своей воли, а потому, что даже семь лет пыток лучше изгнания – а ведь
именно так обошелся с тобой твой король.
Она выбежала из кухни, но я успела заметить слезы у нее на
глазах.
– Это обязательно было говорить? – спросил Дойл.
Холод кивнул.
– Да. Думаю, да. Она подвергает себя опасности,
отказываясь поехать к Неблагому Двору. Это глупо.
– Не настолько глупо, как по собственной воле войти в
Благой Двор, – заметил Дойл.
Двое мужчин обменялись взглядами, в которых промелькнуло
что-то мне неясное. Плечи Холода слегка ссутулились, но он снова выпрямился и
сказал:
– Эта идея тоже не из удачных.
– Да, ты говорил.
Холод повернулся ко мне.
– Я пойду туда с Мерри, но удовольствия мне это не
доставит. – Он улыбнулся, но задумчиво, с такой грустью, что у меня сжало
сердце. – И боюсь, моя прекрасная принцесса, что и тебе тоже.
Я бы с ним поспорила, если б могла, – только я была с
ним согласна.
– Вначале мы посетим Неблагой Двор, Холод, а потом двор
гоблинов и только после – Благой Двор.
Он покачал головой, и улыбка стала еще горше.
– Буду надеяться, что зрелище гоблинского двора станет
худшим в этой поездке, но боюсь, никакой ужас не сравнится с сияющей красотой,
что ждет нас напоследок.
Увы, спорить с ним никто не стал.
Глава 18
Не могу сказать, что частный самолет Мэви Рид был
некомфортабельным, потому что он таким не был. Только Дойл – единственный из
нас – терпеть не мог летать. Он сразу ушел на свое место, застегнул ремень и
мертвой хваткой вцепился в подлокотники откидного кресла. Он изо всех сил
зажмурился, вжался в сиденье – и все это только подтвердило, что, случись кому
напасть на нас в воздухе, от Дойла много пользы не будет, хотя бы поначалу.
Когда я впервые обнаружила, что он боится самолетов, мне было даже приятно. Он
стал казаться менее совершенным, не таким уж королевским убийцей, Мраком
королевы. С тех пор словно вечность прошла, и такие утешения мне давно не
нужны. Сейчас я смотрела на Дойла через узкий проход и видела, как от него
расходится напряжение, словно какая-то магическая энергия. Ну, страх тоже может
питать магию.
– Я бы спросил, о чем ты думаешь, – сказал сидящий
рядом Холод, – но я и так догадываюсь.
Я повернулась к нему, откинувшись на подголовник:
– О чем же я думаю?
– О ком. О Дойле.
Холод не был ни зол, ни обижен. Может, голос не слишком
радостный, но обиды не было. Прогресс.
– Я вспоминала, что когда-то из-за страха полетов он
казался мне не таким уж идеальным убийцей на службе королевы.
Лицо Холода стало закрываться той самой ледяной маской.
– И только?
Я взяла его за руку.
– Не надо обижаться, Холод. Я правда думала, что
единственный случай, когда Дойл может оказаться не на высоте, это если на нас
нападут на самолете.
Я видела, как Холод старается проглотить обиду. Он ею едва
не давился, но все же пытался проглотить. Так старательно пытался, что я не
отважилась сказать, о чем подумала еще: что даже если б я воображала
разнузданные картинки с Дойлом в главной роли, это все равно не Холодово дело.
Мне вроде бы полагалось наслаждаться всеми моими стражами. Но я придержала
язык. Холод честно старался, и не стоило сейчас обвинять его в собственничестве
– очень несвойственном фейри чувстве. Я пожала ему руку и промолчала. Хорошая
девочка.
