Я повернулась к Никке. На нем были темно-коричневые, почти
черные слаксы и того же цвета сапоги. Волосы струились по обнаженному торсу –
крылья у него были еще больше, чем у Шалфея, и хоть мы и попробовали натянуть
на него футболку из шелка со спандексом, нам пришлось эту идею бросить. Слишком
большие были крылья, и форма неудобная – сплошные выступы и хвосты.
– Когда Овейн погиб, я думал, она сойдет с ума.
Дойл так и не открыл глаз, пальцы впивались в подлокотники,
но голос у него звучал вполне нормально.
– Никто не понимал тогда, что у кольца есть еще одно
свойство, – продолжил он тем же спокойным голосом. – Надо полагать,
оно обеспечивает своего рода волшебную защиту для созданной им пары. Оно
гарантирует, что история окончится счастливо, что никаких трагических
случайностей не произойдет.
Рис кивнул:
– Кольцо стало терять силу – мы знали об этом уже
несколько десятков лет, с тех пор как кончился крахом большой свадебный бал.
Дама вошла в двери зала, и никто не вышел ей навстречу. Но никто не осознавал,
что кольцо защищает нас от опасностей, а не только дарит счастье и потомство.
– До самой битвы при Родане, – подхватил
Холод, – где мы потеряли две сотни сидхе. И многие из них были обручены
кольцом.
– Первый случай в истории, когда пара, соединенная
кольцом, встретила смерть не в один день, не со спокойной душой, – сказал
Дойл.
– Тогда распалась не одна пара, – поправил
Рис, – их были дюжины. Никогда не слышал такого плача. – Он покачал
головой.
– Кое-кто из потерявших возлюбленного предпочел
истаять, – сказал Дойл.
– Покончить самоубийством, ты хочешь сказать, –
буркнул Рис.
Дойл приоткрыл глаза, глянул на Риса и зажмурился снова.
– Если тебе так больше нравится.
– Не важно, что мне нравится, это правда.
Дойл пожал плечами:
– Будь по-твоему.
– А кольцо подбирало когда-нибудь для одного сидхе двух
или больше партнеров? – подал голос подошедший из хвоста самолета Гален.
Вся его одежда была цвета весенней зелени.
– Ты имеешь в виду, нового возлюбленного, если кто-то
терял супруга? – уточнил Дойл.
– И это, и буквально – двух и больше партнеров
одновременно. То есть что дети рождались у каждой созданной кольцом пары, это
понятно. Но подобрать истинную половинку, найти настоящую любовь, не просто
зачаровать – с этим у кольца трудностей не было?
Дойл опять открыл глаза и даже повернулся, чтобы взглянуть
на Галена.
– Ты не веришь, что половинки существуют, что для
каждого есть свой идеальный возлюбленный или возлюбленная?
Спроси это кто угодно другой, и я подумала бы: что за глупый
вопрос?
Гален покосился на меня, но заставил себя встретить темный
взгляд Дойла:
– Я не верю в любовь с первого взгляда. Я думаю, нужно
время, чтобы любовь окрепла, как крепнет дружба. Вот в вожделение с первого
взгляда я верю.
Он подошел к моему креслу. Я чувствовала его присутствие
словно тепло костра, хотелось, чтобы он положил руки на спинку сиденья, чтобы
это тепло было поближе. Он меня словно услышал: положил руки на спинку кресла,
и мне пришлось бороться с желанием уткнуться затылком ему в пальцы. Почему-то
теперь, так близко от коробочки с кольцом, я сомневалась, захочется ли мне
дотрагиваться до Галена, когда я надену кольцо. Я была почти уверена, что
решение не дотрагиваться ни до кого – лучший вариант, пока не станет ясно, как
подействовала на кольцо чаша.
– Может, королева даст мне разрешение не носить кольцо,
пока мы не доберемся до полых холмов? – спросила я.
– Нет, – ответил Дойл. – Она особо упомянула,
чтобы ты его надела.
Я вздохнула. Гнев Андаис вызывать не хотелось. Просто очень
не хотелось.
– Ладно, давайте сюда футляр и все отойдите подальше.
– Это ж не бомба, – ухмыльнулся Рис. – Просто
кольцо.
Я сердито на него посмотрела.
– После всего, что вы наговорили, я бы лучше бомбу
взяла. – Ну, не совсем так, подумала я про себя, но все же...
Я не хотела, чтобы за меня кого-то выбрали прямо здесь и
сейчас. Я не знала, кого выберет кольцо и почему. В сердечных делах я магии не
доверяла. Черт возьми, я и самим-то сердечным делам не доверяла. Любовь – штука
не самая надежная.
Рис протянул мне футляр, и после моего напоминания все
поднялись и отошли подальше. А Китто и без того все время сидел в хвосте салона,
укрывшись пледом с головой. Прятался. Он боялся металла, боялся современной
техники. Но он так многого боялся, что его страх перед самолетами был как-то не
очень заметен – по сравнению с Дойлом, который не боялся почти ничего.
Остальные разделились на две группки. Одна собралась у
кресла Дойла, который теперь сидел с открытыми глазами, внимательно за всем
наблюдая. Другая скучковалась в хвосте самолета.
– Открывай же. – Рис стоял рядом с Дойлом.
– Она боится, – сказал Гален с ноткой той же
тревоги, что скребла у меня под ложечкой.
– Чего боится? – удивился Шалфей. – Боится
найти свою половинку? Что за глупость! Многие жизнь бы отдали, только бы
оказаться на ее месте.
– Помолчи, – сказал Никка.
Шалфей открыл рот, собираясь поскандалить, но тут же закрыл.
Вид у него был ошарашенный, словно он сам не понял, почему подчинился приказу
Никки.
Я пристально глядела на коробочку у меня в руках, облизывала
внезапно пересохшие под помадой губы и никак не могла понять, чего же я
все-таки боюсь. Почему мне так страшно узнать, что мой суженый находится здесь,
что это один из моих мужчин? Нет, осознала я. Не этого я боюсь. Что, если
кольцо не найдет здесь и сейчас моего суженого? Что, если ни один из них мне не
подходит? Может, именно поэтому я все еще не беременна?
Я подняла голову, обвела взглядом лица своих мужчин и вдруг
поняла, что каким-то странным образом я люблю их всех. И уж точно я всеми ими
дорожу. Кроме того, я не знала, как поведут себя Холод или Гален, если кольцо
выберет кого-то другого. Оба они ревновали совсем не по-фейрийски. Если
избранником будет не Холод... Его обида даже в сравнение не войдет с теми, что
мне приходилось видеть.
Мой взгляд задержался на Галене. Я была уверена, что он меня
любит, любит по-настоящему и любил даже тогда, когда и речи не шло о том, что я
стану наследницей трона. Только он, если не считать Риса, хотел быть со мной
еще тогда, когда наша связь не дала бы ему ничего, кроме моего тела... Ну и
любви моей, наверное. Гален был истинный романтик. Думаю, он смирился с мыслью
не стать моим мужем, не стать моим королем – если я забеременею от другого. Но
в глубине души, уверена, он по-прежнему считал, что я – его половинка. Он сумел
бы отдать меня другому, но только сохранив в душе мечту о том, как все могло бы
случиться.
