– Сидхе не примут короля-гоблина, – заявил он,
словно ставя точку в разговоре.
– Мне этот план нравится не больше, чем Холоду, –
сказал Рис, – но не мою лилейную задницу выставляют на торги.
Он глубоко вздохнул, словно попытался заполнить воздухом все
тело от макушки до пяток. А потом сказал таким ровным голосом, что эмоций в нем
вообще не осталось:
– Если ты соглашаешься с ними спать, то я уж как-нибудь
могу показаться голым их царю.
– Рис! – Единственное короткое слово полностью
выразило шок, испытанный Холодом.
Рис ответил ему пристальным взглядом.
– Нет, Холод. Довольно. Мерри права. – Он
посмотрел на меня, и на губах мелькнула тень его привычной ухмылки. – И
сильно Кураг отвлечется, увидев меня почти голым?
– Примерно так. – Я провела руками по грудям, едва
помещавшимся в лифе красного купальника. Потом руки скользнули ниже, по грудной
клетке, по талии, охватили бедра. Голодный взгляд Риса неотрывно следовал за
моими руками. Совершенно нагой страж не мог скрыть, как подействовало на него мое
шоу.
Он был из тех мужчин, что кажутся маленькими, пока не
возбудятся, а потом вдруг обнаруживается, что ничего маленького в них нет.
Смешок Риса заставил меня оторваться от созерцания.
– Благодарение Консорту, как же мне нравится такой
взгляд у женщины!
Люди краснеют, если их ловят на том, что они на кого-то
глазеют, но у меня на щеках не было румянца, когда я подняла глаза навстречу
смеху Риса. Если б я не засмотрелась на его изумительное тело, это было бы
понято так, что оно не стоит внимания. Весь жар, который вспыхнул бы на щеках,
будь я чуть более человеком и чуть менее фейри, отразился в моих глазах. Этот
жар заставил стража посерьезнеть, трехцветный глаз зажегся ответным жаром.
Ему пришлось откашляться, прежде чем сказать:
– Настолько отвлечется, значит. Ну-ну... – По его
лицу пробежала улыбка. – Так, значит, твои булочки и моя задница?
Я невольно рассмеялась.
– Можно и так сказать.
Он шагнул ко мне, посмотрев так, что взгляд показался едва
ли не более интимным, чем прикосновение. От этого взгляда кожа у меня мягко
засветилась, словно под нею взошла луна. Волоски на теле встали дыбом, дыхание
перехватило. И все от одного взгляда.
Я пыталась прийти в себя, когда он улыбнулся:
– Видеть, как твое тело реагирует на мой
взгляд... – Он удовлетворенно вздохнул. – Я бы вышел к тысяче
глазеющих гоблинов, лишь бы смотреть на игру света у тебя под кожей.
Мой голос подрагивал, точно как у ранней Мэрилин Монро, но я
ничего не могла с этим поделать.
– Почему только ты можешь сотворить со мной такое одним
взглядом?
Улыбка Риса превратилась в широченную ухмылку, взгляд
метнулся к Холоду, угрюмо наблюдавшему за нами.
– Я мог бы сказать: потому, что я лучший любовник,
какой у тебя был. – Он выставил ладонь навстречу подавшемуся вперед
Холоду. – Но не хочу рисковать вызовом на дуэль.
– Тогда почему же? – выдохнула я.
Насмешка исчезла, сменившись глубиной чувств, интеллектом –
всем, что Рису веками удавалось прятать от взглядов. Месяц назад, скорее
случайно, чем по плану, Рис заново обрел способности, которых был лишен несколько
столетий назад. Все мои стражи вернули часть потерянной ранее магии, но Рис
получил больше всех – потому что в свое время больше всех потерял. Платой за
переселение фейри в Соединенные Штаты явился отказ от более или менее крупных
войн. Нас изгнали бы, начни мы воевать между собой на американской земле, а
уходить нам было некуда. Решением стало создание Безымянного: существа,
которому отдали самую жуткую магию обоих дворов сидхе. Но как всегда, когда
имеешь дело с сырой магией, ее поведение было непредсказуемо. Кто-то из сидхе
не потерял практически ничего, а кто-то – едва ли не все. Создание Безымянного
не было первым случаем отказа от магии. Первый был, когда фейри хотели остаться
в Европе после великой войны с людьми. Цели мы не достигли, но Рис уже тогда
лишился большей части своих сил.
Безымянное отняло почти все оставшиеся. Рис из божества
верховного пантеона превратился в одного из самых слабых сидхе. Он потерял так
много, что не захотел больше зваться прежним именем и всем запретил его
произносить. Из уважения к его желанию, а также из-за того, что сами боялись
подобной судьбы, все сидхе подчинились. Его стали звать Рисом, а прошлое
забыли.
Месяц назад он заново обрел себя. Он стал чем-то большим. Он
сумел сейчас заставить мою кожу светиться, всего лишь посмотрев на меня. Я не
могла решить, в чем здесь дело – в природе его магии или только в ее силе.
Наверное, последнее, потому что он был богом смерти, а не плодородия. Мое тело
явно реагировало бы сильнее на магию жизни, а не смерти.
Он проговорил тихо и низко:
– Что мне нужно делать?
Пару секунд я не могла понять, о чем он спрашивает. Мне
потребовалось все мое самообладание, чтобы не рухнуть на колени.
– Что? – переспросила я.
Холод угрюмо фыркнул.
– Она опьянена магией. Мог бы быть поосторожней, Рис.
– Прошло семь столетий с тех пор, как я владел такой
силой. Прости, слегка заржавел.
– Тебе понравилось, как ты на нее подействовал, –
обвиняюще заявил Холод. Он подошел ко мне совсем близко, но повернуть голову и
посмотреть на него казалось мне слишком большим трудом.
– А тебе не понравилось бы? – спросил Рис. Холод
осекся.
– Может быть, – сказал он чуть погодя. – Но
сейчас не время.
Я почувствовала сильные руки Холода на своих плечах; он
мягко развернул меня лицом к себе.
– Отыщи халаты для себя и для принцессы, а я попробую
это исправить.
Кажется, я слышала, как ушел Рис, но не помню наверняка. Все
мое внимание поглощала грудь Холода. Круглый воротничок его белой рубашки был
застегнут наглухо. Но я помнила, что находится под этой на все пуговицы застегнутой
рубашкой. Я знала все выпуклости и впадинки его груди словно свои пять пальцев.
По телу разлилась тяжесть – не только голова была тяжелой, но и рука, которую я
подняла к Холоду, была много тяжелей, чем должна бы.
Он перехватил мою руку, прежде чем я дотронулась до рубашки.
Ярко-красный лак моих ногтей казался еще ярче на фоне его белой кожи, будто
капли крови.
– Было бы времени побольше... – он сказал это
очень тихо, почти прошептал, – я бы пробудил тебя поцелуем, но не стоит
сменять одно колдовство другим. – Он наклонился ниже, шепча мне прямо в
лицо: – А если мой поцелуй не в силах околдовать тебя, я не хочу об этом знать.
Я начала бормотать что-то романтическое и глупое про то, что
его поцелуи всегда были волшебными, но его ладонь на моем запястье вдруг
похолодела. Стала холодной как лед. Настоящий лед! Если б мои мысли не были так
затуманены, я бы отдернулась в самом начале процесса, но, конечно, если бы не
туман в моей голове, Холоду и не пришлось бы этого делать. Меня будто
прострелило холодом – холодом, способным заморозить кожу и заледенить кровь.
Холодом таким, что у меня перехватило дыхание, а когда я все же смогла дышать,
из губ вырвалось облачко морозного пара. Я отпрыгнула, и Холод не стал меня
удерживать. Колдовство прошло. Голова была совершенно ясная, зато меня всю
трясло от холода.
