Но он достаточно доверял мне, чтобы сделать, как я сказала.
Достаточно доверял, чтобы уступить мне место возле Адайра.
Я посмотрела на Адайра, не сумев скрыть мгновенное
сожаление, когда разглядела вблизи обкромсанные волосы.
Адайр от меня отвернулся – наверное, принял мое сожаление за
жалость к себе.
– Я разрешу тебе коснуться кольца, Адайр, как того
хочет королева.
Желто-золотой взгляд метнулся ко мне, но голову Адайр так и
не повернул.
– Кольцо не узнало Готорна и Иви?
Я не ответила на вопрос, а значит, не соврала. Я смотрела в
глаза Адайра, думая об их красоте. Внутреннее кольцо радужки золотое, как расплавленный
металл; следующее бледно-желтое, как солнечный свет, а наружное, самое
широкое, – почти оранжево-желтое, как лепестки ноготков. Все свое
восхищение этим чудом я вложила во взгляд, и Адайр повернулся ко мне, и глаза у
него потеплели, только гнев тут же вспыхнул в них опять.
– Думаешь победить соблазном там, где Дойл не справился
магией?
– Я полагала, нам обоим предстоит соблазнить друг
друга. Разве не этого хочет королева?
Адайр ошеломленно нахмурился. Не потому, что был
тугодумом, – скорее просто не привык, чтобы с ним сразу соглашались.
– Я... да. Королева хочет, чтобы ты разделила постель с
двумя из нас четверых до того, как придешь к ней.
– Так не нужно ли тогда, чтобы кольцо узнало хотя бы
двоих из вас? – Я говорила нарочито спокойным тоном, но шагнула к Адайру –
так близко, что любой ветерок качнул бы нас друг к другу. Я чувствовала
близость его тела – не саму плоть, а пульсирующую его энергию, ощущение тепла в
миллиметрах от кожи. Сквозь одежду, сквозь щиты – его и мои – я чувствовала
трепет магии. У меня даже дыхание перехватило – чему я очень удивилась. Чтобы
сидхе так на меня подействовал, ему надо было, как правило, намеренно применить
свою власть. Но тут я вспомнила, что божества растительности очень часто
являлись и богами плодородия. Я могла похвастаться – если здесь есть чем
хвастаться – пятью разными богами плодородия в собственной родословной, но еще
ни разу мне не довелось спать с сидхе, которому когда-то поклонялись как богу
плодородия.
Тело Адайра среагировало на силу, что дрожала между
нами, – хоть он закрыл глаза, сдерживаясь изо всех сил. Но сила была...
ну, как стихия. Среди неблагих очень немного насчитывалось божеств плодородия –
действующих или павших, все равно. Плодородие – это прерогатива Благого Двора.
Мой отец, принц Эссус, составлял исключение, но даже он воплощал не столько
плодородную силу любви и секса, сколько жатвы и урожая.
Я сумела набрать воздуха и заговорить, хоть и вышел у меня
только шепот:
– Когда придет наш час, позаботься, чтобы мы не
сровняли все вокруг с землей.
Голос Дойла прозвучал из-за спины, сладкий и тягучий как
патока:
– Что ты намерена делать?
– Что захочет Адайр.
Адайр посмотрел на меня, и в глазах его была боль, но боль,
рожденная желанием. Он хотел высвободить натянутую между нами силу, отпустить,
дать ей пролиться между нами, на нас. Он тоже многие годы не чувствовал рядом
чужой магии, так полно соответствовавшей его собственной.
Я не была такой дурой, чтобы думать, будто вожделение в его
глазах вспыхнуло при виде моей красоты. Дело было в силе, что трепетала и
пульсировала меж нами как третье сердце. Когда я оказывалась рядом с Адайром
раньше, я ничего подобного не чувствовала – ну, может, один короткий спазм.
Сейчас изменилось немногое – два, может, три обстоятельства. Первое – он стоял
голый, а он был из тех стражей, что не любили ходить голыми и не заигрывали с
дамами. Кажется, он, как прежде Дойл с Холодом, считал, что без перспективы
разрядки затевать игру не стоит. Я страстно хотела преодолеть последний
остававшийся между нами дюйм и почти боялась это сделать. Магия уже была так
сильна! Что же будет, когда я притронусь к его коже, всем телом погружусь в эту
силу и в ту силу, что таится в его мышцах?
Я уперлась руками в скользкий черный камень двери по обе
стороны от его талии. Но даже касание холодного камня не могло охладить
растущую магию. Тело Адайра не могло уже не реагировать на меня.
Я подняла глаза, пока не встретилась взглядом с Адайром. У
любого другого с трехцветными глазами в такие моменты каждый цвет по
отдельности загорался ярче, но у Адайра под действием льющейся изнутри магии
все цвета слились воедино – в золотистый солнечный свет. Словно два маленьких
безупречных солнышка вспыхнули на его лице.
Только со второй попытки он выговорил:
– Принцесса...
Магия дышала и переливалась между нами, словно две наши силы
были струями воздуха – холодной и горячей, – грозящими бурей, если они
встретятся. Я прочнее оперлась на каменную дверь и медленно-медленно склонилась
к этому теплу.
Я словно купалась в силе и страшно жалела, что на мне
слишком много надето, что я не могу ощутить его всей кожей. Но остановиться я
не могла – даже на то, чтобы сбросить одежду. Не могла пожертвовать даже дюймом
близости к этому трепещущему жару. За долю секунды до того, как мы соприкоснулись
бы, Адайр прошептал:
– Кольцо...
Наши тела соединились, и магия ударила в нас обоих, вырвав
из нас вопль, разметав наши щиты и почти лишив способности думать. По всему
коридору побежали тени. Кожа у меня сияла как луна в самую яркую ночь; Адайр
светился, словно солнце, горевшее в его глазах, полилось сквозь кожу. Не то
чтобы он казался сгустком света – нет, как будто свет струился прямо у него под
кожей, пламя, покрытое пленкой воды.
Но пламя это не жгло, только согревало. Тем теплом, что
спасает зимней ночью. Теплом, что возвращает к жизни поля после долгих морозов.
Теплом, что наполняет тело желанием и прогоняет все прочие мысли.
Только это оправдание и было у меня, когда я забыла, что еще
не дотрагивалась до него кольцом. Все, что уже случилось, произошло без участия
кольца.
Я погладила его по бокам, и кольцо коснулось кожи – только
едва коснулось, – и тут же мир покачнулся вокруг нас, словно сам воздух
задержал дыхание. Адайр стал заваливаться назад. Он успел схватиться рукой за
мою талию, а в другой, когда он упал спиной на стену, уже был обнаженный меч.
Мы полустояли-полупривалились к стене каменного алькова.
Адайр передвинул меня за спину, загородив меня от входа в альков высоким телом.
Я споткнулась о какую-то выбоину и упала на ветки сухого деревца, занимавшего
внутренность алькова. Сияние нашей кожи не потускнело и отбрасывало тени на
крошащийся камень стен и забитое каменным мусором углубление, в котором я
стояла. Я узнала альков – он находился несколькими этажами ниже, очень далеко
от покоев тетушки.
– Не пугайтесь, – прозвучал голос Дойла. –
Это не покушение.
– А что тогда? – спросил Адайр.
