Р-рвах, ш-ш-шварах, — раздавалось яростное рычание.
Впереди встал оборотень, загораживая и без того маленький просвет для наблюдения.
Я замолотила по его спине кулачками:
— Пустите! Лиам! Что там происходит?!
Но живое ограждение оставалось глухо к моей слезной мольбе. Блондинка рядом кусала губы, волновалась едва ли не сильнее меня, но не пыталась прорваться через это окружение, вырвать хоть небольшой зазор, чтобы увидеть, что там происходит. Мне снова пришлось нагнуться, чтобы что-то разглядеть, и то, что я увидела, заставило задрожать, погрузиться в неясный ужаси клубящийся серый страх.
Один из волков, с густой серой шерстью, стоял лапами на теле черного, все больше и больше смыкая челюсть на его глотке. Поверженный противником зверь дергал задними лапами, сучил передней, но под ним только крошился в месиво бурый от крови снег.
— Ох… — облачком пара выдохнула я испуганно.
Черный вдруг повернул свою огромную башку в мою сторону и тоскливо глянул огромными желтыми глазами с пуговицей черного зрачка посередине. Мне казалось, что он что-то говорит мне, но…
Я снова выдохнула, прижимая руку к сердцу. Я вспомнила, что уже видела волка Лиама. Видела! И цвет его шерсти был серым. Он победил! Лиам победил в этой бескомпромиссной драке!
Кровь снова заструилась по венам, и огромное облегчение, которое я испытала в момент этого открытия, нельзя было ни с чем сравнить. Дышать сразу стало легче, мир вокруг окрасился всеми цветами радуги, и кислород, наконец, расправил легочные альвеолы до самого конца.
Черный волк моргнул, рванулся из последних сил, дернулся, но вскочить на лапы, дать отпор у него уже не вышло.
— Лиам! — закричала я что есть силы.
Мне нельзя было вмешиваться в эту демонстрацию силы, но позволить, чтобы на моих глазах был убит человек, хоть и не был он человеком в полном понимании этого слова, не могла.
Серый мощный волчара вдруг прижал уши и медленно отпустил шею поверженного противника и отступил в бурый, будто покрытый ржавчиной снег.
Черный дернул головой, перевалился на бок, встал, шатаясь, рыкнул и медленно, понуро опустив голову, хромая на две лапы — переднюю и заднюю, поплелся прочь. Заградительное кольцо из мужчин расступилось, пропуская его, и зверь, не поднимая хвоста, в траурном молчании прошел мимо соплеменников.
— Ох, — выдохнула блондинка, теребя кончик расплывшейся косы. — Марк этого так не оставит. Он обязательно отомстит Лиаму…
— Лиам! — Толкнув впереди стоящего оборотня, поспешила я к своему волку. — Лиам! Что же будет?!
18
Серый волк посередине поляны, рассеченной следами когтей, усыпанной штрихами черных и серых шерстинок, ошметков слипшегося кровавого снега, сел на задние лапы, поднял голову к прозрачному зимнему солнцу и завыл.
— У-у-у! — поднялось ввысь.
— У-у-у! — присоединились к нему оборотни, приложив кулак к сердцу и так же задрав подбородки, открывая сильные белые шеи, позволяя звуку прокатиться из нутра и вырваться мистической горловой песней.
Я замерла посередине — между Лиамом, который демонстрировал сейчас свое превосходство своей стае, и оборотнями, признающими в своем вожаке сильнейшего альфу, только что показавшего не только силу, но и милосердие.
Наконец, он опустил голову, взглянул на меня желтыми глазами, светящимися потусторонним светом, и, медленно переступая огромными лапами по рыхлому снегу, приблизился, встал рядом. Волк ткнулся мокрым носом в мою дрожащую ладонь, и я, растерявшись, провела ею по шерсти между ушами. От этой ласки он сначала прикрыл глаза, но тут же рыкнул, дернув шеей. Одернув руку, я снова прижала ее к груди. Он ухватил меня зубами за низ куртки и потянул вперед, указывая, что я должна идти за ним.
Вышагивая впереди, до крыльца дома волк ни разу не обернулся, только едва подергивал ушами, наверное, слушая мои шаги за ним. Едва мы оказались в доме, он снова принял человеческий облик. От кожи мужчины исходил пар, снег под ногами тут же растаял. Удивительное волшебство! И я, наверное, никогда не смогу привыкнуть к этому…
— Золотко, — пророкотал он, протягивая руку и переплетая свои пальцы с моими. — Когда альфа решает дела стаи, никто не должен вмешиваться.
— Ты чуть не убил несчастного! — воспротивилась я.
В голосе Лиама мелькнули нотки стали и твердого железа:
— Альфе. Никто. Никогда. Не перечит, — снова сказал он, и я поежилась от холода, хотя в пуховой куртке было тепло.
Внезапно на городок в лесу упал вечер, он перевернулся сиреневыми сумерками с неба и уткнулся махровым одеялом в снег у дома. Занимаясь готовкой обеда в кухне вместе с Лиамом, который все время норовил вытащить из-под ножа то хвостик перца, то кусочек бекона, я наблюдала в окно, как разгораются на фасадах домов рождественские огоньки.
— Мы долго не убираем иллюминацию, — с гордостью сказал оборотень, поймав мой взгляд.
— Почему?
— В нашей жизни не так много поводов для радости, и потому праздники отмечаются масштабно.
Лиам подхватил из моих рук салатницу и выставил ее на столешницу, помогая присесть — отодвинул стул, принес прозрачный графин с чистой проточной водой. После душа и совместного приготовления ужина он немного расслабился, снова начал улыбаться. Эта суровая драка с Марком будто осталась за дверями дома — он явно не собирался говорить об этом, по крайней мере, пока. Я же надеялась, что оборотень ответит на кое-какие мои вопросы и ждала, пока он насытится, ведь всем известно, что сытый мужчина — добрый мужчина.
— У оборотней много врагов, — задумчиво ответил он, поглядывая в окно. — Охотники. Люди. Летучие мыши. — При упоминании последних пальцы его сжались в кулаки. — Наши предки запрещали держаться вампирам рядом. Этот лес уже много лет принадлежит нашей стае, и мы следим за порядком тут. Мы живем по своим правилам, которые летучие мыши нарушают. — Вдруг он прислушался, напрягся. — Они сжирают все, что видят, и после них остается пустыня. Если эта стая останется здесь, совсем скоро в нашем лесу не останется дичи, и однажды они начнут отлавливать нас — волков. Если уже этим не занимаются…
