Остальные приспешники ночи, оставшиеся от многочисленной орды, поднимаются вверх, ослабленные боем и светом солнца. Мрачно смотрю на них и показываю кулак, и они будто отшатываются, не решаясь снова напасть, и улетают. Я знаю, что несколько мышей сидят на ветках. Они будут приглядывать за домом, за мной, ожидая, когда снова станет темно и можно будет вернуться, чтобы напасть снова.
Но я не дам им для этого ни малейшей возможности.
Пусть горят в аду.
Делаю несколько шагов вперед и останавливаюсь около Марка. Он лежит на спине и смотрит в небо, по которому ползут лучи рассвета, окрашивая все вокруг в лиловые, оранжевые, розоватые оттенки.
— Быть… альфой… моя… судьба…. — отхаркивает он кровь при каждом слове. Моя огромная тень закрывает его от солнца, и я с удовлетворением наблюдаю, как жизнь по капле выходит из него. — Отец… был… не прав… что… только… наследник может… решить… наше первенство...
— Ты всегда был слишком глуп, Марк. Эгоистичен и глуп. Только если ты знаешь, что сражаешься за родную кровь, ты готов убить даже дьявола во плоти. Но ты… Тебе никогда не узнать этого, не познать. Потому что ты не видишь ничего дальше собственного носа и жаждешь только власти.
— Влас-с-сть… — по этому свистящему звуку становится понятно, что его легкие повреждены. — Только власть… смысл всего… Могущество…
Он кашляет, и лицо его становится белее бумаги.
— Ты слишком мягкий для оборотня. С-с-смерть Марии… так подкосила… тебя, что ты… сбежал из с-с-стаи… в город.
— Ты поэтому призвал вампиров?
Он усмехается.
— Это было лучшим… решением... Оборотни были… у меня в кулаке — страх… против врага… объединяет...
Я со злости пинаю снег, бывший когда-то белым. Теперь на нем полосы ржавой крови, клочки шерсти.
— …Эти мусорщики… сожрут все… И я ждал… момента, когда ты… вернешься… чтобы они расправились… с тобой…
Киваю в сторону, где под укрытием теней от высоких деревьев поблёскивают красными пуговицами глаз вампиры, висящие на ветках головой вниз.
— Как видишь, все получится наоборот.
Марк заходится в смехе, который гасит кашель.
— Еще не вечер… Не вечер… Я позволил этим тварям сожрать тебя. Они сделают это быстро… Не оставят и косточки… А потом… я выжгу их гнезда… сожгу все к чертям, и стану настоящим героем стаи…
— Откуда эта ненависть, Марк? — спрашиваю, но не жду ответа.
Марк откидывает руку, исполосованную в мясо, на снег, и он тут же становится бурым от крови.
— Ты так слаб… — бурчит он еле слышно, — что… не можешь… прикончить меня.
Его лицо озаряет вспышкой страшная улыбка, демонстрируя частично трансформировавшиеся клыки. Он явно хочет, но не может перевоплотиться, чтобы заживить раны, нанесенные моими когтями.
— За меня, — я киваю в сторону вампиров, — это сделают твои друзья.
Он следит за моим взглядом, и тень страха пробегает по лицу.
— И ты… позволишь… — мычит Марк, но я уже иду к хижине на четырех лапах, не обращая на него внимания. Понимая, что не доведу начатое до конца, оставлю его на растерзание бывшим сообщникам, в его голосе проскальзывают нотки паники. — Это я отвел Марию к ведьме… я сказал, что она… может сделать так, чтобы та… забеременела от волка.
Застываю на мгновение. Он говорит это, чтобы разбудить во мне ярость, но я не поддамся на уловку.
— Она так хотела… стать частью твоей жизни… и сразу согласилась… Соглас-с-с-силась. А ведьма… ха-ха… она все твердила… что нужно делать то, что… хочешь именно ты… Каждый сам выбирает свою жизнь… сам вершитель своей судьбы… Вершитель…
Веду плечом, заставляя себя не обращать внимания на его слова.
— Беги, Марк, беги…
Открываю дверь и тут же чуть не падаю: прямо в меня направлено дуло старого ржавого ружья, судя по запаху, в котором даже нет патрона.
И Аурелия, моя пара, смотрит глазами, полными тоски, затаенной боли, невысказанных упреков.
— Нет, — шепчет она, и это зрелище буквально раздирает сердце.
Она не доверяет мне! Не доверяет! Мне хочется вернуться и дернуть когтем, словно струну, сонную артерию Марка за его длинный язык. Хочется самому себе надавать пощечин за то, что позволил всему этому случиться.
Протягиваю руку, пытаясь успокоить, взглядом заверить, что все еще будет хорошо, что мы сможем все преодолеть. Заставляю себя не смотреть по сторонам, потому что знаю, что призраки прошлого могут легко обрушиться на мою многострадальную голову, похоронить под собой все надежды на счастливое будущее. Запаха Марии в доме не осталось совсем — слишком много лет прошло с того дня, когда она в последний раз тут бывала.
И я не могу перестать винить себя за ее смерть, не могу…
— Я загрызу всякого, кто встанет у меня на пути. Пойдем домой, золотко.
Допустить повторения случившегося я не могу, не имею права. Я уже потерял однажды свою первую любовь, которая забеременела только для того, чтобы угодить мне. И теперь не могу позволить скончаться своей истинной паре, которая всегда мечтала о ребенке.
— Золотко! — Лицо Аурелии искажает болезненная гримаса, и я тут же бросаюсь к ней на помощь, чтобы поддержать, напитать энергией, своей собственной силой.
— Ребенок, — шепчет она. — Ребенок!
Подхватываю ее на руки и рывком поднимаю вверх. Она слишком слаба, чтобы сопротивляться, напугана так, что даже не обращает внимания на окружающую действительность, когда мы оказываемся за пределами охотничьего дома. Все вокруг усеяно трупами вампиров, кровью, кусками кожи, клочками шерсти. Марк отчаянно пытается спастись — он ползет в сторону дома, наивно полагая, что сможет укрыться от мести летучих мышей.
Но я знаю — его слова о том, что он лишит их крова, сожжет их гнезда, не дадут ему спастись. Кожей чувствую покалывающее напряжение грядущей смерти, и вижу, как опасно блестят красные глаза среди черных веток деревьев, наполненные ожиданием кровавой и мучительной расправы.
Они не позволяет ему умереть легко, они будут пускать его кровь, шаг за шагом приближая старуху с косой, и шаг за шагом отдаляя ее, чтобы начать все с начала.
Знаю, что Марк борется сам с собой, сомневаясь, можно ли попросить у меня быстрой смерти, но это уже не мое дело.
Быстро открываю дверь его джипа, загружаю на заднее сиденье Аурелию, которая стонет, ухватившись за живот. Завожу мотор, молясь только о том, чтобы машина не застряла. Но автомобиль легко двигается по своей же колее, проложенной вчера Марком, которая ведет к старому дубу. Если прибавить газу, то мы доедем до наступления сумерек.
Скорее. Скорее.
— Лиам…
— Потом, золотко, все разговоры — потом. Сначала нам нужно добраться до деревни.
