И он, поджав хвост, убежал обратно в лес.
Тоже мне, друг человека. Я фыркнула задорно, чтобы подбодрить саму себя. Да ладно!
Я ничего не боюсь. Я девочка просвещённая, умная, я в нечисть и всяких богов не верю. Вот подойду, толкну дверь и войду.
Покосившаяся дверь поддалась не сразу. Я толкнула посильнее, глянувшись на молчаливый лес, толкнула ещё раз и ввалилась в избушку. Пахнуло затхлостью и травами
— таким убойным коктейлем из трав, что чуть дурно не стало. Оставив дверь открытой, я окинула взглядом своё временное жилище. И едва не отдала душу тому богу, в которого не верила.
На топчане у закопченной печки лежал, заботливо укрытый покрывалом из множества цветастых кусочков, скелет с длинными седыми волосами.
Глава 4. Все ведьмы рыжие
Июнь 20 число
— Твою мать, — только и смогла сказать я, когда обрела способность говорить. Вот повезло так повезло! Попала в какую-то дыру миров, мило поболтала с лошадкой и собачкой, спасла человека и вот теперь мне придётся жить в пряничном домике с умершей неизвестно когда ведьмой.
Счастья привалило, Дианочка!
Так. Спокойно. В морге я уже была. Трупы видела. Трупы страшнее скелета. Чего мне бояться-то? Ведь не бросится на меня и не укусит! Надо взять себя в руки и осмотреться. Ночевать в лесу мне очень не хочется, в избушке со скелетом всяко безопаснее.
Прикрыв дверь, я сделала несколько шагов внутрь. Низкий потолок нависал над маленькой комнаткой, у противоположной от входа стены стояла печь — обычная, как в деревне, но поменьше. Топчан был единственной кроватью и был, к сожалению, занят. А на столе, на стенах и под потолком лежали и висели пучки трав. Сухие, свежие, перевязанные бечёвками или заботливо укутанные в тряпочки. Столько трав, что голова кружится от их запаха и в носу свербит. Ни одной книги. Ни одной бумаги с записями. Зато у окошка ещё один столик, а на нём склянки и горшочки. Я подошла к ним, заглянула в одну — какой-то серый порошок. В другой оказались кусочки чего-то коричневого и непонятного. В третьей. Я отскочила и зажала рот рукой — в баночке лежали склизкие маленькие глазки!
Фу! Даже думать не хочу, чьи они и как их собирали!
— Гадость какая. — пробормотала, сев на край топчана. Ноги гудели, как неродные. Спать тоже хотелось. А тут скелет. Чёрт. Надо, наверное, озаботиться похоронами.
Завернуть прямо в это покрывалко и отнести в лес, вырыть ямку... Яму. Сколько там надо по правилам? Метр или два? Я не смогу физически выкопать два метра земли.
— Я. ещё. не. померла.
Цепкая хватка за запястье заставила меня подскочить и заорать от ужаса. Меня держала рука скелета! Не кости, а рука, обтянутая кожей, пусть даже сухой и похожей на пергамент. Хватая ртом воздух, я пригляделась. Скелет вовсе ещё не скелет! Что-то среднее между трупом и мумией. Глаза открыты, полностью белёсые, вместо радужки — бельма. Губы шевелятся, старуха — а я отчего-то была уверена, что это женщина — силится что-то сказать. Мамочки. Живой труп, зомби!
Не кричала я только потому, что горло сдавило спазмом. Думала, удавлюсь на месте! А старуха прошептала:
— Давно. жду. Наклонись.
— Я бы предпочла отказаться. — прохрипела, пытаясь вырвать руку, но живой скелет выдохнула:
— Наклонись, сил нет.
С детства меня учили, прямо в голову вдалбливали, что старым, пожилым и людям старше себя нельзя перечить. Поэтому, превозмогая себя, я наклонилась пониже. Старуха широко распахнула невидящие глаза и сказала:
— Во имя Мокоши и Мары, Лады и Лели, Берегини и Живы, отдаю тебе то, что служило мне и людям, что нельзя потерять и другому отдать, только на погребальном костре. Живи с миром, Руда.
— Что? Что вы сказали?
Мне показалось, что я где-то уже это слышала, но думать сейчас и вспоминать было как-то не с руки. Что за белиберду она бормочет? Мокошь какая-то. Богиня, что ли? При чём тут славянский пантеон? И опять Рудой меня назвала. И эта цыганка, ведьма, наверное, они меня преследуют прямо!
— Всё, теперь можно и помирать, — мумия растянула губы в последней улыбке, а мне стало жутко. Я вежливо ответила:
— Ну, может, ещё поживёте.
Старуха выдохнула, прошептала:
— Погребальный костёр.
И закрыла глаза.
Я подождала немного, но она больше не шевелилась, грудь не вздымалась и не опускалась. Полагаю, признаки смерти проверять тут бесполезно, разве что глазное яблоко сдавить. Да и то. Нет, нет, это полное фу! Господи, за что мне всё это?
Костлявая рука отпустила моё запястье. Я отдёрнула руку и потёрла его. Кажется, мне нужно бухнуть, срочно. Вот прямо щас, стопарик чего-нибудь сосудорасширяющего... У ведьмы точно должно быть, пусть даже настоянное на глазках.
При мысли о глазках мне снова стало дурновато, и я поспешно встала, обмахиваясь ладонью. Хорошо, всё хорошо. Спокойно. Скелет помер, а перед этим сказал какие-то бессмысленные слова. Впрочем, всё, что произошло со мной после крушения электрички, уже бессмысленно само по себе, так что ведьма не дополнила ничего особенного. Однако надо продолжать жить. Помереть, как она, я всегда успею. А тут становится холодно.
Похоже, сегодня я лягу спать не скоро.
Мне нужен план. План — это последовательность, это организация, это хоть какой-то порядок. Я люблю порядок и планы. Итак, первое — найти спички и дрова. Второе — зажечь огонь в печи. Третье — похоронить скелетоподобную ведьму. Четвёртое — найти что-нибудь пожевать. Вот, уже легче. Теперь можно приступать.
Спички в древней Руси это я, конечно, загнула. В голове возник образ огнива. Впрочем, как оно выглядит, я всё равно не знала, но знала — огниво должно быть. Кресало какое-то. А к нему камень. В общем, что-то для высекания искр. Оглядев печку, всё, что возле печки, под печкой и на печке, я нашла массу разных предметов. Но что из них служило для разведения огня — не была уверена. А может.
Травки-то зажигались зелёным от моих вопросов — озвученных или мысленных. Вдруг и огниво так смогу найти? Я встала напротив печки и спросила вполголоса:
— Чем зажечь огонь?
Почти не удивилась, когда два предмета легонечко засветились зелёным. Даже как-то слишком легко. Подозрительно легко.
Я взяла в одну руку камешек с ребристыми краями, в другую — железку в форме бычьих рогов. Надо одной штукой бить по другой, от этого появятся искры. Это пирит. Откуда я это знаю? Наверное, когда-то видео смотрела по ютюбу. Память странная вещь. Вытаскивает какие-то знания, которые, думала, никогда не пригодятся. А вот и пригодилось!
Так, печь. Немного другая, чем привычные нам сложенные из кирпича. Эта была слеплена из глины и была в форме пузатого кувшина с широким горлом. Туда я положила несколько полешек, которые ждали своего часа у стены. Потом обложила их соломой, найденной в том же углу. Занесла своё огниво, или по-русски кресало, и вдарила несколько раз. Сноп искр осветил внутренности печи, и больше ничего не случилось. Я озадачилась. Из глубин ютюбо-памяти всплыло новое предположение: надо раздуть.
