Эйрисл посмотрел на алое свечение.
– Там меч таувина. И в нем осталась мощь.
– Я сомневалась до этого момента. Меч чувствует того, кто был его врагом в то время. Некроманта. И защищает своего хозяина, пускай тот и мертв уже тысячу лет. Сделай шаг. Попробуй. Это не опасно.
Эйрисл сделал и ощутил, что словно движется через вязкое болото. Алый свет отталкивал его прочь.
Нэ положила большую ладонь ему на плечо, подтолкнула вперед, и теперь, пока ее рука сохраняла с ним контакт, он мог идти.
В комнате, где они оказались, потолка тоже не было. Круглая шахта уходила резко вверх. На полу лежали два тела. Одно – изломанная мумия с разбитым черепом, еще не сильно истлевшая, вполне возможно, что упавшая откуда-то сверху. Другое – человек в полных бронированных латах, латные перчатки сжимали широкий клинок с длинной рукояткой.
Меч пульсировал алым, и Нэ, наклонившись, одной рукой освободила его из мертвой хватки.
– И это ключ к победе над горным герцогом и его тварями? – Эйрислу было некомфортно рядом с ним.
– Козырь. Небольшой, но важный козырь, парень, – мягко ответила она, рассматривая оружие длиной почти в полтора ярда. – Не знаю его имени. А меч без имени не имеет своей души. Придется назвать его и дать душу. Ему требуется сила для будущих свершений, и сила не вполне обычная.
– Полагаю, ты уже придумала ему имя.
Она грустно и виновато посмотрела на спутника:
– Эйрисл. Твое имя на старом наречии означает «милосердие». Так пусть же он будет более милосерден, чем я.
Он успел угадать ее движение, отшатнулся, но опоздал, и тяжелый клинок упал ему на голову.
Глава пятнадцатая
Огни фестиваля
Мы вынуждены блуждать во тьме с момента нашего рождения. Кто-то делает в ней лишь шаг и выбирается из ловушки своих терзаний за минуту. А кто-то обречен бежать во мраке всю жизнь. Прийти к свету так просто – и в то же время невероятно сложно.
Не все на это способны, даже если им дать такую возможность. Взять за руку и поставить на правильную дорогу.
Они не могут идти прямо и обязательно сойдут на обочину, заблудятся в лесу и будут сожраны волками.
Я часто думаю: почему мы рождены подобными? Испорченными. Да. Наверное, это самое подходящее слово. Испорченными. В нас есть изъян, которого лишены иные дети асторэ. Даже уины менее жестоки, чем люди.
Однажды я спросил об этом Богиню.
Но она лишь заплакала в ответ.
Первый жрец Храма Мири, удостоенный бесед с нею
Тэо не понаслышке знал, что такое – счастье. Его открытая душа и дружелюбный характер позволяли получать радость от жизни по множеству поводов.
Выступление перед публикой, тренировки, путешествия по герцогствам. Дороги, которые приводили его к перекресткам, а за ними ждали новые знакомства и дружба. Даже трудности не приносили ему уныние. Он всегда уверенно их преодолевал, решал проблему и двигался дальше. За новым счастьем, за всеми его возможными гранями и проявлениями.
За собственной жизнью и призванием.
Теперь же он понял: все прошлые его маленькие и большие радости – почти ничто, они не сравнятся с тем, что есть у него сейчас.
Здесь. В «Радостном мире». С Мьи.
До нее было много женщин, с которыми он делил фургон и выступления. Моника – любовь его юности, Энди, Марта, Класти. Он дорожил памятью о каждой, ибо это являлось частью его жизни, но, расставаясь и встречаясь после с некоторыми из них, никогда не хотел все оживить. Начать с самого первого шага.
О Мьи же Тэо вспоминал очень часто. Месяц за месяцем скучал, но даже не надеялся, что они встретятся так быстро и так внезапно. Словно Шестеро улыбнулись ему, протянули руку, и он смог получить желаемое, несмотря на все тревоги в мире.
– О чем ты думаешь? – спросила дочь хозяина цирка, чуть склонив голову, и два ее веселых хвостика качнулись из стороны в сторону.
– О тебе.
Она шутливо погрозила Тэо пальцем, глядя на его отражение в зеркале, сидя на большом барабане, в расстегнутом на спине трико, которое шила всю последнюю неделю.
– Великий цирковой фестиваль герцога Треттини стартует сегодня вечером. А ты думаешь о такой ерунде.
– Ты не ерунда.
Мьи посерьезнела:
– Спасибо.
– Я благодарен, что ты не испугалась меня.
Она, нахмурившись, повернулась к нему:
– Бояться асторэ? Лучшую сказку на свете? Вы добрые и пушистые по сравнению с человеком, носящим водоворот, способным переродиться в чудовище. Я не боялась того Тэо, не испугаюсь и этого. Странно, что ты вообще начал подобный разговор сейчас. Почему?
– Потому что хотел бы остаться в «Радостном мире».
– Но… – Эквилибристка почувствовала, что он оборвал фразу.
– Полагаю, обстоятельства мне этого не позволят. Не хочу, чтобы мы снова расстались.
– И я. Не кажется ли тебе, Пружина, что ты забегаешь вперед? Делай шаги поменьше в своей жизни – и начни с фестиваля. Когда он закончится, будем печалиться. А пока у нас праздник!
Она скрыла за беспечностью тревогу. Оба осознавали, что радость друг от друга не будет продолжаться вечно и дорога может развести их.
– Шерон и Лавиани придут?
– Насчет последней я не уверен. – Тэо несколько дней оставался в «Радостном мире», появлялся в доме Бланки лишь на пару часов и не всегда встречал друзей.
Они, словно понимая, насколько ему важен цирк и его желание хоть на миг задержать бегущее время, «отпустили» его. Не стали беспокоить делами и событиями, которые происходили вокруг них.
С одной стороны, Тэо чувствовал вину за это. Что не помогает им, не находится рядом. С другой – глубокую благодарность за поддержку.
– Она все такая же брюзга, – улыбнулась Мьи. – Но ножи кидает исправно. Надеюсь, указывающая уговорит ее выйти на арену. Отец мечтает, чтобы кто-то из распорядителей праздников его светлости оказался на площади во время номеров. Три цирка объединились под одной программой, и даже я довольна тем, что получилось. Несколько артистов достойны внимания.
– Зрителей? Или герцога?
– Ты знаешь, что я думаю об этом. – Мьи снова отвернулась к зеркалу, нет-нет да поглядывая на отражение Тэо. – То же, что и ты. Любой благодетель довольно быстро «сжирает» хорошего артиста, заставляя делать, лишь что считает правильным. А когда ему надоедает, он выбрасывает тебя, словно старую собаку, или продает какому-нибудь другу-барону, чтобы ты отправился в отдаленный замок, радовать тех, кто ни разу не видел, как человек жонглирует яблоками. Но отец в чем-то прав. Он, как и я, понимает, что никто из нас не хватает звезд с неба, а потому не стоит ждать приглашения в герцогскую труппу. Но конкурс Малых площадей, для странствующих цирков, мы вполне можем выиграть. Ну хорошо. Войти в пятерку лучших. Я знаю всех конкурентов и их способности. «Яркие птицы» Густава сильны, «Тыквы и колеса» уже пятый год гремят во всех городах. Но и «Радостный мир» может им ответить, особенно после объединения с другими. Победа в конкурсе принесет деньги, а они нам очень нужны. Переезд на восток, через море, требует много марок. На разбор всех фургонов, погрузку на корабли, перевозку людей, животных, нашего имущества. Отец дорожит цирком, но, боюсь, чтобы уйти от войны, придется многое оставить на этом берегу. Он страшится признаться себе в этом. Фургоны – вся его жизнь.
