Бланка махнула рукой за кустарник:
– У реки. Она там с утра.
Река – одно название, скорее уж широкий ручей с обрывистыми берегами и проворным течением. Здесь росли маленькие и чахлые ивы, некоторые макали ветви с недавно появившимися листьями в мутную воду.
Под одним из деревьев спала Шерон, укрыв лицо платком и положив под голову книгу Дакрас. Сойка поколебалась, но, решив не будить девушку, села в отдалении, подставила лицо солнцу и тоже опустила веки, уже смирившись с тем, что день перевалил за половину и, скорее всего, сегодня они больше никуда не пойдут.
Когда со стороны стоянки ветер принес запах дыма, а после и жареного мяса, Шерон пошевелилась и осторожно села.
Несколько мгновений они с Лавиани смотрели друг на друга.
За зиму изменения, произошедшие с указывающей, усилились. Она вновь перестала стричь волосы, и те успели отрасти до плеч, но теперь больше половины их стали белыми, словно первый снег, как и левая бровь и ресницы – и это привлекало внимание намного сильнее, чем хотелось бы сойке. Лицо похудело так, что скулы стали выпирать куда резче, чем вообще возможно. Щеки ввалились, подбородок заострился. Глаза от этого казались нереально огромными.
И оставались все такими же белыми и мутными.
Молоко, а не глаза.
Ни зрачков, ни радужки.
Подобное способно напугать кого угодно.
– Сама не заметила, как уснула… Ты без ботинок?
– Мы не сошлись характерами и решили двигаться каждый в своем направлении. Но это не стоящая внимания ерунда… Ты нашла решение? Как сделать твой вид нормальным? В таком тебя поднимут на вилы на первой же ферме.
– Да.
– Поздравляю. – Лавиани произнесла это с наигранной небрежностью. – Хотя конечно же лучше бы ты придумала, как расстегнуть браслет.
– Просто попроси. – Указывающая легко поняла, о чем думает сойка.
Та поджала губы:
– Я уже просила, как ты помнишь. Стоило тебе справиться с лихорадкой. Ты отказалась.
– Тогда это выглядело… – Указывающая подбирала подходящее слово. – Отталкивающе, скажем так.
– Хорошо. – Лавиани подавила раздражение. – Покажи мне, что с замком твоего браслета. Быть может, я смогу его отомкнуть.
Под пристальным взглядом сойки Шерон неспешно закатала левый рукав видавшей виды рубахи, обнажая запястье.
Сойка присвистнула сквозь сжатые зубы, и звук, который издали ее губы, больше напоминал шипение.
– Все хуже, чем я думала.
Кожа на запястье представляла собой сплошной розовый рубец с рваными краями и наслоениями, а еще она казалась чуть приподнятой, как будто под ней что-то находилось помимо мышц и кости.
Впрочем, так оно и было.
Браслет полностью погрузился в плоть.
– Ну… вот. Теперь так.
– Это больно?
– Нет. – Указывающая подвигала пальцами.
– Ты пробовала его вырезать?
– Нет. И тебе не советую. Металл слился с костями в единое целое.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Они помолчали, пока Шерон вновь скрывала руку под рубашкой.
– Выходит, от него не избавиться.
– До моей смерти, полагаю.
– У Мерк в твоем видении он был такой же?
– Все-таки она великая волшебница, а не девчонка с Летоса.
– Ты некромант, способная контролировать сразу трех искари. Та, кто сожгла Аркус дотла и разогнала мэлгов и шауттов.
– Я сожгла город лишь потому, что он дал мне силу. – Правая рука коснулась левого запястья. – А Бланка ее умножила многократно. И еще там было настоящее волшебство.
– Волшебство? – не поняла сойка.
Шерон кивнула:
– То, которым пользовались великие вроде Тиона. Хранилось в Аркусе как… как вода в чаше. Там, под куполом. Когда свод треснул, эта «вода» стала утекать.
Лавиани цокнула языком и поинтересовалась:
– Выходит, магия, которую забрал Тион, вырвалась в мир?
Указывающая подумала, затем отрицательно покачала головой:
– Одно зернышко из тысяч собранных во время урожая, вот сколько там было. Ничто. Ни хлеба испечь, ни продать, ни посеять.
– Из одного зерна может появиться множество. Со временем. Следует лишь ухаживать за урожаем и молить о благосклонной погоде, – возразила ей сойка.
– Что же. Я привела не самый удачный пример, который ты обратила против меня, но сути это не изменит. Той магии слишком мало для мира, теперь ни я, ни Бланка ее больше не ощущаем.
– Ну, поглядим, что из этого выйдет в будущем. Мне уж точно на нее наплевать. Куда больше беспокоят мэлги, оставшиеся за спиной. А их там прилично, даже несмотря на белый огонь.
– Никто нас не преследовал.
– И все же они там. – Лавиани махнула в сторону юга. – И их достаточно, чтобы причинить Треттини большое количество проблем. Я даже пару раз в силу слабости своего любезного и добросердечного характера… и не надо, пожалуйста, хихикать… подумывала, что надо как-то сообщить Рионе о том, что мы видели. Но потом решила: нам мало того что не поверят, так еще и тумаков отвесят. Впрочем, давай вернемся к решению. Что там подсказала тебе книга?
– Нужна твоя кровь.
– Что?! – возмутилась сойка.
– Кровь таувина. Да-да. Я знаю, ты не таувин, но это лучше, чем ничего.
Лавиани прищурилась:
– Мне просто интересно, часто ли тзамас в прошлые эпохи ловили благородных рыцарей и доили их, словно коров?
– Подобное случалось, если верить написанному. Но не для того, чтобы скрыть реальный облик. Это лишь побочный эффект.
– И как много крови тебе потребуется?
– Пара капель.
Сойка фыркнула:
– Обвинить тзамас в жадности точно не получится! И куда их?
– Сейчас?
– Было бы неплохо. Моя доброта, знаешь ли, не вечна.
Шерон скинула с ладони игральные кости, и те послушно подкатились к Лавиани. Сойка, ничего не говоря, достала нож, уколола левое запястье, и несколько тяжелых капель упали на артефакт тзамас, тут же растворившись в кубиках.
Те вернулись к хозяйке в руку, и Шерон сжала их в кулаке, зажмурившись. Когда она открыла глаза, Лавиани наградила ее усмешкой и чуть подалась вперед, рассматривая девушку.
– Неплохо, хотя они не такие, как прежде.
Шерон достала из сумки треугольный осколок зеркала, изучила радужку. Отнюдь не серую. Бледную, почти бесцветную, а потому странную и притягивающую взгляд.
