Холодные глаза. Опасные. Жесткие. Совершенно не подходящие той, кого Лавиани знала не первый год.
– Но хотя бы не будут вызывать ужас у каждого, кто их увидит, – наконец сказала тзамас. – Я все больше сама на себя не похожа.
– Каждая из нас меняется. – Сойка провела дугу пальцем в воздухе. – От девочки в старуху. Изменения – важная часть любой жизни.
– Удивительно, что ты говоришь об этом.
– Если честно, не мои слова. Я как-то подслушала разговор Фламинго и Тэо. Но твой волшебник прав. И глаза да волосы – так себе проблема. Уж куда лучше морщин, болей в суставах и отсутствия зубов.
– При сравнении перспектив, которые ты описала, бесспорно. Вместе с тем, окажись я сейчас в Нимаде, меня бы мало кто узнал.
– До Нимада отсюда тысячи лиг и месяцы пути. Порадуйся, что твои глаза теперь как у всех нормальных людей. Этот твой цирковой фокус… он надолго?
– Ну, если вдруг эффект закончится, я попрошу у тебя еще немного.
– Я-то не откажу, но не хотелось бы, чтобы такое случилось, когда ты будешь в толпе, например, на рынке Рионы. Возникнет некоторое… скажем так, недопонимание. И зная южан – проблемы у всех причастных сторон. – Она поднялась на ноги. – Я голодна от обильной потери крови. Идем, кажется, Попрыгун нашел возможность приготовить мою добычу.
Шерон подняла с земли тяжелую книгу, провела пальцами по обложке:
– Я перестала испытывать отвращение к ней. К тому, из чего она сделана и кем.
– Хм… мне надо посочувствовать или порадоваться за тебя?
Блеклые радужки глаз тзамас чуть потемнели.
– Испугаться. Хотя бы тебе, раз я не могу. Я теряю себя. Смерть становится слишком естественным явлением для меня. А человеческие тела лишь материалом. Это плохо. Они ведь люди. Я теряю отвращение к тому, чем занимаюсь и чем занималась Дакрас, создавая эту книгу.
Лавиани смягчилась, кажется, впервые за весь день и улыбнулась:
– Знаешь, что мне в тебе нравится, девочка? Ты не страдаешь по сделанному. Опасаешься будущего и помнишь о последствиях, это так, но не льешь глупые слезы по тому, чего уже не вернуть. Бланка рассказала мне про того контрабандиста.
– Он не первый, кого я убила за то время, что покинула Нимад.
– Но первый принесенный в жертву ради того, чтобы выжили другие. Это тяжело. Для девочки из тихого, всеми забытого старого города на краю мира, которую учили защищать невиновных людей, а не отправлять их на ту сторону. Поверь, я понимаю. И я благодарна тебе за принятое тогда решение. Уверена, оно оказалось непростым.
– Но логичным, – спокойно ответила ей девушка. – Если отбросить эмоции, оно было логичным, холодным, рациональным и расчетливым, если угодно. Я… поступила правильно. Жизнь неизвестного мне человека на одной чаше весов с твоей жизнью. Нашими.
– Но ты боишься того, что скажет Мильвио.
– Не боюсь. Скорее печалюсь. Это так же грустно, как видеть другую себя в отражении. – Она покрутила осколок зеркальца, аккуратно держа его пальцами, чтобы не порезаться, и оно поймало и отразило солнечный блик. – Он оставлял меня одной, а увидит другую.
– Ну тогда мог бы не оставлять, – проворчала сойка и тут же сбавила тон: – Да, понимаю. Понимаю. Не трудись объяснять. Он отправился разобраться, что случилось на Талорисе и с твоим ребенком. И пропал. Но вот что я тебе скажу. Фламинго милый парень, если забыть, что он великий волшебник, пускай и без магии теперь. Твой друг – один из тех, кто говорил с Тионом, Скованным и Арилой.
– О чем ты?
– О том, что он совершил куда больше ошибок, чем ты. В тысячи раз больше, коли прожил так долго. И участвовал в эпохальных событиях, войнах и битвах, которые нам и не снились. Если ты думаешь, что он не пролил ни капли крови и не убил пару тысяч случайных, совершенно невинных людей… то я лишу тебя ужина за глупость. Ты – некромант. Он знает это и всегда знал последствия. Так что перестань думать о таких мелочах. Что скажет Фламинго, сейчас не так уж и важно. Пусть он сперва найдет нас. Или мы его. А пока нелепо страшиться такой ерунды.
И она, не дожидаясь Шерон, решительным шагом отправилась к горящему костру.
– Рыба полосатая. Хорошо-то как! Жизнь возвращается. Чуете?
Шерон повернула голову в сторону мятой поверхности темно-синего Жемчужного моря.
– Да, – счастливо произнесла указывающая. – Оно прекрасно.
– Ты о чем? – не поняла сойка. – А! Да я не про эту лужу. Вот! Вот, что важно!
Она указала на подсохшие лошадиные яблоки, разбросанные на узкой дороге, протоптанной через луг.
Не дорога, а какая-то насмешка. Но в пыли угадывались следы копыт и колес. Все намекало на то, что они наконец-то выбрались из Мертвых земель.
– Ну, теперь мы сможем кое-что сделать. – Лавиани радовалась и не скрывала этого.
– Например, что? – Бланка шла с уверенностью зрячей, опираясь на новый посох, сделанный для нее Тэо из сосновой палки.
Сойка чуть скосила на нее глаза, ответив с необычайной любезностью:
– Разве у нас нет целей? Отсутствуют мечты? Стремления? Последние два года мы как перекати-поле на карифских пустошах. Несемся туда, куда подует ирифи.
– Ты сама на себя не похожа, – с удивлением произнес Тэо.
– Да, я сейчас словно маленькая собачка, к которой вернулся хозяин. Готова прыгать и визжать, и лишь мой степенный возраст мешает вести себя подобным образом. Предвкушаю корзину куриных яиц и ванну. Ладно, раз вы сегодня настолько неразговорчивы, то начну со своих целей. Мне бы стоило вернуться в Пубир.
– Неожиданно. – Шерон продолжала смотреть на море. – К чему? Шрев же мертв.
– То есть я просто так не могу вернуться в город моей молодости, чтобы доживать в нем свои последние годы? – делано возмутилась Лавиани.
– Ты? «Просто так?» – Бланка рассмеялась. – Думаешь, хоть кто-то из нас в такое поверит? Что ты перестанешь быть шилом и усядешься на скамеечку греть на солнышке старые кости?
– Сплошные скептики вокруг. И каждый мнит себя умнее другого. Шрев, конечно, мертв, но Борг жив. И он не забыл, как я выпотрошила его гадючье гнездо, в том числе и в Треттини. Он потерял меня до поры до времени, но рано или поздно его глаза и уши найдут бедняжку Лавиани, и тогда прилетят новые сойки. У него их вполне достаточно по мою душу. И здесь возникает кое-что меня беспокоящее. А именно – когда придут из Пубира… заметьте, не «если», а «когда»… вы будете слишком близко к опасности.
Бланка, не веря услышанному, подняла посох к небесам, словно призывая их в свидетели.
– Слишком близко к опасности? Ближе, чем в Туманном лесу к Сегу? Или ближе, чем в Эльвате к воинам герцога? Или ближе, чем в даирате к сулла? А может быть, ближе, чем к мэлгам, шауттам и искари в Аркусе?
