– Полагаю, ты пришел сюда не случайно, сиор. Желаешь познать искусство?
Вир кивнул. На самом деле до сегодняшнего дня он не желал. Пока светлячки ему не сказали. И пришло осознание, что это единственный способ понять, кто он такой. А затем вернуться назад, в Пубир. Как говорила Нэ.
– Все желают. Не ты первый, не ты последний, сиор. – Мужчина бережно отложил лютню и взял стакан с вином. Глотнул, рассматривая гостя. – Ты из Савьята или Соланки?
– Я из Пубира.
– Далеко же ты забрался в поисках учителя. Но ошибся дверью. Наша площадка редко принимает новых учеников.
– «Редко» не звучит как «никогда».
Носатый молодой человек усмехнулся, усач так и вовсе рассмеялся низко и рокочуще, словно гром грянул из толстой тучи.
– Упорство – ценный ресурс, а, мессерэ Менлайо?
– Ты, как старший мастер, должен знать, что одного упорства недостаточно. – Лютнист даже не улыбнулся. – Видел вывеску, друг из Пубира?
– Да.
– А две монетки на ней тоже заметил?
– Серебряная и золотая, – подтвердил Вир.
– И что они означают?
– Есть вариант, что обучение стоит больших денег.
Плечи усатого старшего мастера задрожали, и Менлайо произнес с грустной обреченностью судьбе:
– Все-то тебе веселиться, Орсио. Золотая монета говорит о том, сиор, что эта школа в прошлом обучила человека, который получил знак золотого карпа. Полагаю, ты знаешь, кто носит такую татуировку.
Вир знал.
– А серебряная?
– Говорит о том, что мессерэ, владеющий школой фехтования в данный момент, подготовил золотого карпа.
– Самого мастера Алессио! Сейчас он служит да Монтагам, – с пылом произнес подросток, мгновенно смутившийся под резким, недовольным взглядом мессерэ Менлайо из-за того, что влез в разговор.
– Получается, эта школа за свою историю выпустила двух карпов, – подвел итог Вир.
– Да. Когда приходит новый мастер, монета становится золотой, потому что она – история школы. На площадку берут только очень талантливых. Ты из таких?
– Не знаю. Тебе придется самому решать, сиор.
– Скромный, значит. Эннио, еще вина, будь любезен.
Мальчишка исполнил просьбу, наполнив простой глиняный стакан почти до краев.
– И что же тебя интересует? Копье? Благородная алебарда или, быть может, сразу искусство длинного клинка? Тоже не знаешь, судя по твоим глазам. Интересный вы народ, чужаки. Выходит, ты выбрал мою площадку не из-за вывески?
– Она была первой на улице, сиор.
Кивок.
– Кто твой прежний учитель фехтования?
– Никто.
– Ясно. Значит, все же ничего не умеешь. Ну, кроме ножа, дубинки и уличной драки, если оценивать твой вид. Я могу посоветовать хороших мастеров, которые не против принять новых учеников. Сильвестро из «Пляски вуали», например. Скажешь, что от меня. Он научит стойкам и правильно двигаться и объяснит, что это такое… – Кивок в сторону серебряных линий.
– Это «Дорога Тиона», – внезапно для самого себя сказал Вир, название просто всплыло у него в голове. – А раньше ее называли «Путями стали», или «Сентьери д’ачайо».
Ровно так же неожиданно он вспомнил, куда надо поставить ноги, как сделать первый шаг, развернуться и, подняв руки, застыть в позиции «Аист выслеживает лягушку», что в северных школах звучит куда менее красиво и называется просто подвешенной стойкой. Вир моргнул, но не стал произносить этого вслух, лишь посмотрел на круги, понимая, как бы из этой позиции он пересек двор, следуя «Путям стали», и сколько бы ударов нанес.
Восемь.
«Проклятье! Да что со мной?! – подумал он. – Это не мои знания! Это ваши!»
Но светлячки таинственно молчали.
– Сколько стоят занятия?
Всего лишь минуту назад Виру было все равно, куда идти. Он видел, что ему мягко намекают, даже советуют найти более подходящее для его способностей (которых нет) место. Понимал, что мастера правы – ученик должен постигать знания с азов, а не с уровня опытного фехтовальщика. Здесь учили иному. Но эти линии… Они пробуждали в нем нечто забытое и странное.
От этого начинала чесаться спина.
Словно Вир вдруг вернулся домой после очень долгой, тысячелетней дороги во мраке и пустоте. А потому он не желал уходить до тех пор, пока ему прямо не укажут на дверь.
– Ты не слушаешь, сиор. Я не беру новичков.
– Я прекрасно все услышал, мессерэ. Но какова цена уроков?
Треттинец остался непреклонен:
– Нет смысла обсуждать то, что не случится. Ты знаешь о «Путях стали», это похвально. Но я не вижу в тебе фехтовальщика. Ты двигаешься не так, как мы. А это значит, для того чтобы из тебя сделать нечто сносное, потребуются годы.
– У тебя их нет?
– Может, и есть. Но моя лень известна всему кварталу. Не вижу причины, чтобы побороть ее ради незнакомца.
– Возможно, незнакомца стоит испытать? Что заставит тебя отставить стакан и посмотреть, что я умею?
– Ничего. Я вижу, что ты не умеешь ничего, настойчивый гость из Пубира. Но мой сын, если ты того желаешь, за одну марку проверит твои возможности. – Он повел стаканом в сторону Эннио.
– И я получу марку, отец? – обрадовался подросток.
– Ты получишь вина, так и быть. А марку заберет школа. Но понимаешь ли, в чем дело, вряд ли у сиора в кошельке есть золотая монета.
– У меня и кошелька-то нет, – ничуть не смутившись, улыбнулся Вир. – Довольно высокая цена.
– Жители Пубира любят торговаться. Но мы известная школа и известные мастера. Наши услуги стоят дорого, даже если их оказывает юноша, пока еще не получивший звание мессерэ. Будет золотой и появится желание его бездарно потратить, заглядывай на огонек. Мне понравилось твое упорство.
Марка у Вира была. Он неплохо разжился на прошлой неделе, подрезав кошелек у какого-то богатого дагеварского купца, пока тот глазел на гибких девиц в трико – из бродячего цирка, приехавшего в город.
Монета подлетела в воздух, и носатый молодой мастер, имени которого Вир не узнал, выбросил руку, поймав ее. С сомнением надкусил, изучил:
– Сиор-р полон сюр-рпр-ризов. – Он дождался неохотного кивка Менлайо. – Твой выход, юный Эннио.
Парень обрадованно встал, ухмыляясь. Треттинец был ниже, легче и моложе, но, судя по задиристому виду, испытание его ничуть не смущало. Мастер, заметив это, произнес:
– Сын. Он даже не ученик. Никаких травм, забав и развлечений. Нет чести победить того, кто не знает, как держать меч.
– Да, мессерэ, – тут же посерьезнел Эннио.
