Она слышала, как затихают его шаги, и чувствовала, сколь сильно и громко стучит ее сердце. Чуть дрожащими пальцами взяла повязку и скрыла под ней глазницы. Стоило срочно найти Шерон.
Указывающая сочла, что эта «следующая мелочь» – уже излишняя. Она не собиралась встречаться с другом герцога, что бы там владетель ни решил за нее.
– Отведи меня в мои комнаты, – попросила она Монику.
– Туда мы и идем, госпожа.
– Но его светлость говорил о друге…
– Он уже ждет вас там.
Шерон от досады едва не скрипнула зубами и с трудом сдержала раздражение. Тзамас шагала решительно, заставляя Монику поторапливаться, показывая дорогу. В коридоре, за чередой охраны, встречавшей ее церемонными поклонами, точно это она являлась хозяйкой Каскадного дворца, стоял высокий мужчина.
Не треттинец, это она поняла сразу. Суровое лицо, борода с сединой. Он оказался настолько больше ее, что напоминал великана и если бы только захотел, то рукой посадил бы себе на плечо, словно маленькую девчонку. Одежда на нем не нова, проста и явно после долгой дороги. Указывающую встречал суровый воин, а не вельможа.
Ее он рассматривал с любопытством человека, увидевшего нечто интересное, и кланяться не стал, лишь чуть склонив вихрастую голову. Это ей понравилось. Было в его приветствии нечто от человека, не готового гнуть спину по первому требованию.
– Кто вы? – спросила она, стараясь убрать резкость в голосе. – Зачем герцог хотел, чтобы я встретилась с вами?
– Не со мной. – Голос у него был низкий, словно гудение шмеля. – С ним.
Он ткнул могучей рукой в сторону дверей в ее комнаты. Там улыбался тот, кого она так долго ждала.
Мильвио.
Глава двенадцатая
Откровения
Мы все храним тайны, которые носим в себе годами.
Какие-то из них не опасны, другие же представляют смертельную угрозу для человека, его окружения, а может, и мира.
Некоторые тайны становятся известны через десятилетия, а другие так и исчезают в прошлом, хотя могли бы что-то изменить в настоящем.
К добру. Или злу. Этого мы уже никогда не узнаем.
Из лекции Дерека Однорукого, командира таувинов Лунного бастиона
Свет луны, бледно-серебристый, похожий на иней, что выступает на замерзшей траве пустошей Летоса в конце месяца Журавля, проникал между старых деревьев, растущих прямо перед окнами.
Тени от их ветвей, гротескные и измененные, растеклись на высоком потолке, медленно и лениво шевелясь, стоило лишь по саду особняка Бланки пробежаться слабому ветерку. Их движение гипнотизировало Шерон. Ей казалось, что она находится на дне, среди холодной бледной гальки, а над головой колеблются, подчиняясь течению, длинные широкие стебли бурых водорослей, что образуют на глубине целый лес для морских обитателей.
Нет. Не водоросли.
Щупальца чудовищного кракена, что порой утаскивает на дно не только рыбацкие лодки, но даже горбатых китов.
Нет. Не щупальца.
Волосы.
Волосы уин, плавающих в прозрачной, точно слеза, студеной воде. Живущих в развалинах скрытых морем городов погибшего Летоса. Поющих долгую песнь во время лютых зимних штормов. Трубящих в розовые раковины, играющих в грандиозных волнах, которые с ревом штурмуют берег час за часом, день за днем, год за годом и век за веком.
Ей хотелось встать с кровати, закрыть окно. Будет душно, но зато уины останутся где-то там, по другую сторону стекла, пускай указывающая все равно будет видеть их призраков на потолке своей спальни.
Желание было очень сильным, но она не пошевелилась.
Лежала, положив голову на грудь Мильвио, стараясь дышать как можно тише и слушая, как медленно, неспешно, ровно и спокойно бьется его сердце.
Он спал, и она боялась спугнуть краткий момент покоя. Боялась уснуть, чтобы потом проснуться и понять, что все это ей почудилось, его нет и возвращение Фламинго всего лишь ее мечты, а отсутствие – настоящая реальность.
Совершенно глупые мысли, Шерон вполне понимала, но ничего не могла с собой поделать.
Стоило лишь на мгновение представить – и страх сдавливал виски. Она боялась потерять треттинца. А еще хотела впиться зубами себе в ладонь, до боли и крови, лишь бы прогнать вызывающий острую панику ужас.
«Успокойся, – внезапно шепнул ей неделями молчавший браслет. – Дыши. Это не сон. Дыши! Ну же!»
Последние слова звенели точно опасная сталь.
И Шерон совершила волевое усилие, хотя первым ее желанием было сопротивляться. Артефакт отдавал приказ, хотя не имел на это никаких прав. Он стал ею, а не она им.
И все же она послушалась. Сделала глубокий осторожный вдох, с усилием втягивая в себя неожиданно загустевший воздух.
И паника, задрожав, отступила.
«Да. Я стал частью тебя, мы теперь едины, и именно поэтому бояться опасно. Тебе нельзя терять волю, власть над собой, нельзя отпускать контроль над даром. Он все еще испытывает тебя, и следует понимать последствия. Я не хочу. Ты не хочешь подобного. Знаешь, что тогда случится».
Она знала. И не могла позволить себе слабость. Не когда Мильвио вернулся.
Мотыльки падают на стекло, но оно выдержит их вес. Любой вес.
Так и будет.
Уины все так же жили на потолке, но теперь Шерон смотрела на них без ужаса и без ненависти. Внезапно она осознала, что в первый раз за многие годы с момента, когда Димитр погиб в море, ощущает себя полностью цельной, счастливой, и страх лишиться Мильвио, как до этого мужа, отступил от нее.
Слушая сердце человека, который теперь рядом, снова вспомнила их встречу в Каскадном дворце, тихий вскрик, его объятия, запах, то, как его пальцы глубоко зарылись в ее волосы на затылке.
– Прости, – сказала она, дрогнувшим голосом. – Я…
– О чем ты? – шепнул он.
– Наверное, ты не то ожидал увидеть. Я… слишком другая теперь. Так изменилась. Все чужое. Даже для меня. И не только внешне.
В его ярко-зеленых глазах было легкое недоумение, а еще озорная искорка насмешливого веселья.
– Ну, давай посмотрим, сиора. – Фламинго, придерживая Шерон за плечи, отодвинул ее, изучая с задумчивым видом человека, выискивающего изъян, о котором он и не подозревал, пока не сказали. – Изменилась? Радужка и волосы белее. Глупо спорить. Но, полагаешь, я не узнал бы тебя среди тысяч других? Ты все еще слишком похожа на Шерон из Нимада. Указывающую, которую я встретил на пароме.
– Теперь я…
– Тзамас, – спокойно ответил Мильвио, так и не выпустив ее из рук. – Думаешь, я не понимал, что будет, когда увидел тебя возле Мышиных гор? Или когда ты спасла «Радостный мир»? Или в Шой-ри-Тэйране? В день, когда оставил тебя в Эльвате? Дар в твоей крови, и никто не смог бы его у тебя отобрать, очистить кровь от смерти, что слушает тебя. Тзамас, указывающая – разница лишь в умениях. Не дар создает человека, а человек дар. Я чувствую, как ты формируешь его, и ты главнее, чем он.
