– Мне не на ком сорвать зло, рыба полосатая, – увидев Шерон, сказала сойка. – И ученичок опять свалил. Подумаешь, узнал, что старая коза оказалась подружкой Мильвио, создала соек и умела творить фокусы-покусы. Ты его не видела?
– Нет.
Лавиани раздраженно цокнула языком.
– Он вернется, – сказала Шерон.
– Не то что бы мне было не плевать, но с чего ты так решила?
– Ему нравится Бланка.
Сойка недоверчиво покосилась на указывающую.
– Хм? Не обращала внимания.
– Ты не спросила, как мы провели время во дворце.
Лавиани продемонстрировала все возможное равнодушие:
– Думаю, умирали со скуки. Лично я бы умерла, если б выслушивала все ваши рассказы.
– Я видела твой портрет.
– А… – Равнодушия стало еще больше, хотя, казалось бы, это совершенно невозможно.
– Тебя рисовал старший брат герцога. Не желаешь поделиться подробностями?
– Посмотри на это лицо, девочка. – Лавиани ткнула в свою щеку пальцем. – Я очень похожа на человека, который бегает и рассказывает о себе?
– Абсолютно не похожа.
– Тогда что, все шаутты той стороны, ты от меня хочешь?
– Правды. От этого может зависеть моя жизнь. Наш успех. Я слишком близко к герцогу и должна знать.
Сойка взмахнула руками, словно призывая в свидетели само небо:
– Вот это «слишком близко» мне очень не нравится. Анселмо жучина, ублюдок и козий выродок. Надеюсь, он не очаровал тебя?
– Нет. Я понимаю, что он не мой друг.
– Уже хорошо. И повторяй это себе утром и два раза вечером, чтобы не забыть. Уж не знаю, как Мильвио с ним на короткой ноге, с этих волшебников станется и змеюку пригреть, но будь предельно внимательна. Если ты станешь представлять для него опасность, он избавится от тебя точно так же, как избавился от старшего брата, а потом и всей своей остальной семьи… Ладно, рыба полосатая. Кратко. А то ты не отстанешь до утра. Я была молода и приехала в Риону по делам Ночного Клана. Красивого зеленоглазого парня встретила на набережной. С чего мне знать, что это наследник? Он был художником, и с ним я становилась другой. Когда поняла, уже влюбилась по уши. Бретто привел меня в Каскады, имел право. Впрочем, я не обольщалась и понимала, что такое не будет продолжаться долго. Портреты, любовь, закатное море. Девица улицы и наследник? Что бы там он ни думал, но никто бы не позволил нам быть вместе. Уже тогда я не верила в слащавые сказочки.
– И уехала?
– Уехала. Увезла сына, о котором тогда ничего не знала.
– О.
– Ага. – Лавиани постаралась, чтобы тон был ровным. – Через пару лет мне пришлось снова вернуться сюда. И как-то, приканчивая одного благородного, подслушала разговор. О том, что грядет. Младший братец Бретто решил, что моя любовь недостоин венца герцога.
– Ты вмешалась?
– Не так, как ты думаешь. У меня был учитель. Клан. Задания. Моя жизнь в то время была подчинена другим правилам и законам. Я не стала бы убивать Анселмо без прямого приказа Борга. Рисковать жизнью сына – нет. Но я пошла к Бретто. Он все так же рисовал на набережной. Его больше интересовали композиция и свет, а не политика. Старший сын правителя был слаб. Красив, умен, но слаб. Он не понимал, к чему приведет его бездействие. И когда я рассказала ему, то не поверил. Сказал, что такого не может быть.
– И ты…
– И я, девочка моя, не стала бороться. Жалею ли я об этом сейчас? Да. Жалею. Вот столько. – Сойка едва заметно развела два пальца, показывая зазор не толще волоса. – Но жизнь человека, которого я все еще любила в душе, и жизнь моего ребенка, они на разных чашах весов. Так что я покинула Риону, теперь уже навсегда. А через несколько месяцев узнала, что старший сын герцога отравлен.
– О… Я соболезную.
Лавиани дернула уголком рта, словно говоря, что в сочувствии она не нуждается:
– Он сделал свой выбор. Точнее, ничего не сделал.
– Ты не мстила?
– Нет. И сейчас не хочу. На вершинах власти свои правила и свои игры. Мне не до этого. Ну а после смерти Бретто проявился «заговор» благородных семейств, случился мятеж, умер прежний герцог, его средний сын и еще куча народу. И к власти пришел Анселмо. Полагаю, что все это дело его рук. Или Кара, который тогда опекал щенка. Да все равно, если честно.
Ей было не все равно, и Шерон это видела.
– Я проявлю осторожность, – пообещала указывающая.
– Да. Прояви. Это все, о чем я прошу.
И, развернувшись, сойка ушла быстрым шагом, оставив девушку одну в ночном саду.
Глава тринадцатая
Спящая
Она прекрасней морской смолы, той золотой, полной солнца, что находят на берегу во время отлива.
Легче воды. Ярче вспышки в лесу эйвов. Свежее ветра над цветущим вечерним лугом.
У нее золотые кудри. Завораживающие глаза. Медовый голос. Она само очарование. Умна. Внимательна. Образованна. Остра на язык.
Восхитительна и смешлива.
И знает, чего хочет. Уверен – теперь разобьет много мужских сердец.
Мое точно разбила.
Из письма волшебника волшебнику
– Тебе это в новинку, друг? – спросил Мильвио у Дэйта, когда они вместе с Шерон встали на подъемник, начавший неспешное движение вверх.
– В замке Шаруда такого нет. Только лестницы. – Воин не стал скрывать изумление.
– Новый замок да Монтагов заново отстроен уже после Катаклизма, на месте развалин старого. Этот же существовал несколько эпох почти без изменений.
– В Талорисе было так же?
– Да.
– Удобно. Особенно если ты слишком стар для ступеней. Отца Кивела да Монтага в тронный зал вносили шестеро, и, признаюсь, это было очень непросто.
Платформа под ногами чуть подрагивала, скорость увеличилась, и Шерон поняла, что они поднимаются на вершину самой высокой из башен Каскадного дворца, куда их пригласил герцог.
Моника уже ожидала и повела гостей светлыми коридорами, чьи далекие контрфорсы больше напоминали плетущуюся виноградную лозу, делая помещения отнюдь не мрачными, а воздушными, словно бы парящими в облаках. Шерон бросила взгляд в одно из окон, и на миг у нее перехватило дух, так высоко они находились.
Вся Риона перед глазами. Да что там Риона! Все окрестности. Дома, река, парки, дворцы, крепостные стены, поля и далекие городки.
Кар без своей «собаки» появился из соседнего прохода, увидел их. Прищурил странные глаза.
– Бродяга с мечом снова в гостях у герцога.
– И ты здравствуй, Кар.
