Почти братом.
А еще ей, несмотря на все ее таланты, дар и силу, что теперь есть благодаря браслету Мерк, хотелось лишь одного – как можно быстрее уйти из усыпальницы Нейси. Оказаться подальше от этих двоих. Потому что по сравнению с ними она почувствовала себя совершенно жалкой, мелкой, незначительной и очень слабой.
За плечом Мильвио появилось встревоженное и виноватое лицо Моники.
– Сиор, простите! Я пыталась его остановить.
– Скройся! – зычно рявкнул Кар, и женщина исчезла, словно ее и не было.
Кажется, что самым невозмутимым здесь оставался лишь Облако. Вывалив язык набок, он с видом придурковатой мелкой шавки наблюдал за всеми.
– Я не звал тебя.
– Это так. Пришлось прийти самому.
– Беспокоишься за нее. Так ей ничего не грозит.
Мильвио, не отвечая, поманил Шерон. Его взгляд просветлел, когда он посмотрел на нее, и вновь стал мрачнее тучи, стоило обратиться к Гвинту. Она под пристальным вниманием советника герцога отошла от гроба Нейси и встала возле треттинца, стараясь незаметно перевести дух. Угроза, висевшая в помещении, никуда не делась, и девушка боялась, что, если появится хотя бы одна малейшая искорка, здесь все полыхнет.
Полыхнет до неба.
– Значит, вот куда пропала Златокудрая, – с печалью сказал Мильвио. – Тион искал ее, опрашивал свидетелей, видевших тело. Но так и не нашел сестру Арилы. Ты украл Нейси.
– Я спас ее, сукин ты сын! Что ты вообще можешь знать о том времени, когда сидел выжженной головешкой в другой части мира? Я был рядом с ней!
– О да. Великий изменчивый переменчивый непредсказуемый брат Кар. Сколько раз ты менял сторону за время войны? Сражался вместе с Камом, затем ушел к Лавьенде, дружил с Маридом и предал его. А после вместе с Тионом вторгся на Талорис.
– Я! Искал! Ее!
– И нашел. Все, что осталось. Слишком поздно, чтобы спасти. Да она этого и не желала.
– Как ты смеешь!
– Смею, – холодно процедил треттинец. – Ты преследовал ее годами. Добивался расположения. И каждый раз слышал «нет», но тебя это никогда не останавливало. Посмотри, к чему это привело. Она сбежала на Талорис, под защиту Мелистата, и стала его заложницей, когда все случилось. Под принуждением вызвала для него шауттов с помощью перчатки. Дала ему силу, и война продолжилась еще на годы. И тысячи погибли.
– Хочешь обвинить меня в этом? – зло оскалился Кар.
– Нет, – покачал головой Мильвио. – Обвинять кого-то спустя столько лет все равно что стрелять из арбалета по луне. Но так было.
– Я любил ее. И не отступил в отличие от тебя. Арила…
– Не любила меня. Тион был ее выбором, и я принял это. Я отказался от своего счастья ради нее. Ты же всегда ставишь свои интересы выше остальных. Но в итоге, дорогой брат, они обе мертвы. А мы пошли дальше. Каждый своей дорогой. Ты дал понять, что тебе плевать на всех и мне помощи от тебя ждать не стоит. Пусть так. Я оставил тебя на столетия. Играться с герцогствами. Помнишь же – я никогда не вмешивался и не рвал твои паутины, сколь ядовитыми бы они не были. Нам обоим хватало места в мире, и наши дороги не пересекались. Но сейчас из-за Вэйрэна все слишком серьезно, и ты признал это. Потому что как бы ни была сильна наша взаимная нелюбовь – стоит вопрос выживания того, что осталось после Катаклизма.
– Как это связано с ней?! – Гвинт мотнул головой в сторону стеклянного гроба. – Неужели твоих скудоумных мозгов не хватает понять, что я могу ее вернуть?! Я могу ее вернуть, если только твоя ручная тзамас мне поможет!
– Она не моя собачонка. Ты спутал Шерон со своей служанкой или крысой. И тебе сказали «нет». Хватит тревожить мрак.
Кар расхохотался зло, с ненавистью. Его потряхивало, и он едва держал себя в руках.
– Тревожить мрак?! И это говоришь мне ты?! Притащивший мрак из Аркуса?! Или напомнить тебе, как твой ветерок сдирал кожу с тысяч солдат? Пожирал города, поддержавшие Мелистата?! Со всем населением! Оглянись назад, Вихрь! Мы тревожили этот мрак всю свою жизнь! Ткущими мрак называют этих жалких дурней в доспехах, облапошенных шауттами! Искари! Ткущие мрак! Зловещие создания! Правда в том, «брат», что ткущие мрак – это мы. Великие волшебники. Мы соткали из него настоящее. Я, ты, Нэко и все те, кто теперь в могилах. Мы вызвали Катаклизм, и теперь эту самую тьму можно черпать ложкой из так и не остывшего котелка той стороны.
– Да. Мы ткущие мрак, – спокойно признал Мильвио. – Мы это сделали. Убили миллионы. Потеряли наследие прошлого. Поставили людей под угрозу исчезновения. Наша вина. Признаю. Но в отличие от тебя я пытаюсь хоть что-то исправить. И если мне надо выступить против, чтобы не дать тьме снова получить хоть крупицу лишнего, я это сделаю.
Они сверлили друг друга взглядами. Облако «улыбался». Шерон затаила дыхание.
Наконец Гвинт опустил плечи, разжал кулаки.
– Еще ничего не закончено.
– Закончено. – Мильвио мягко подтолкнул Шерон к двери. – Еще раз заманишь ее сюда, попытаешься использовать, напугаешь, станешь угрожать… и я убью тебя.
Глава четырнадцатая
Аб сионта!
Они – чудовища. Жестокие твари, не знающие жалости. Мы для них лишь звери. К нам нет никакого снисхождения. Они ищут нас по всему миру и убивают без всяких сомнений. Всех. И детей тоже. Их не трогают мольбы, слезы, доводы. Таувины – худшие среди людей.
Из речи асторэ
– Лето на носу, – произнес Эйрисл, и из его рта вырвалось облачко пара. – Какого же шаутта здесь все еще зима?
Нэ набрала в широкие ладони студеную воду из пробитой во льду полыньи, с шумом умылась, так что даже бледное лицо чуть порозовело. Настроение ее после прихода в Тараш оставляло желать лучшего. Она была разочарована тем, что шаутт, которого пришлось так долго заманивать, погиб из-за встречи с пустым. В том разрушенном таможенном пункте, Турлине, они провели больше суток, скрываясь в перьевом коконе от опасного существа.
Когда оно ушло в сторону границы Горного, силы Нэ оказались истощены.
– Слишком много картинок потрачено на поддержку моего убежища, – сказала она. – Теперь придется долго восстанавливаться. Я этого не планировала.
– Ты не стала с ним сражаться.
– Пустой порой сильнее асторэ. Он тянет через себя ту сторону – и драться? Зачем драться, парень, когда можно этого не делать? Меня учили сражаться, только когда не остается иных вариантов. Я советую тебе подумать над этим, тогда проживешь гораздо дольше.
Умывшись, старуха посмотрела на заснеженный постоялый двор, стену высоченных елей за ним, щурясь на ярком зимнем солнце.
– Это все Катаклизм. Разве ты не слышал, что иногда сезоны сходят с ума и задерживаются? На западе долгая зима, а на востоке, по границе Мышиных гор, продолжительное лето. В год начала такого было тяжело, но спустя века все привыкли. Уже знают, когда возникнет засуха или нельзя будет вспахать поле. Запасаются едой и дровами или водой. Или собирают несколько урожаев за сезон. Тебе, как южанину, подобное необычно.
