Скофа жадно осушил чашу, чувствуя, как вместе с кислым вином в его внутренности попадает жизнь. Похмелье начинало медленно отступать.
Разломав пополам горячую лепешку, он внимательно осмотрел ее сероватые внутренности.
По уму тесто надо было замешивать на молоке и оливковом масле, засыпая в него сушеную душицу, кинзу, базилик и горчичные зерна. Так готовились правильные и настоящие тайларские лепешки. Те самые лепешки, вкус, а главное, запах которых, он помнил с самого детства. Почти каждое утро мать или бабка, замешав тесто и раскатав ровные кругляшки, начинали жарить их на каменной плитке над очагом. Эх, какой же тогда стоял запах, и как было чудесно, схватив только зажаренный хлебец, и, пропуская сквозь уши ругань родных, вцепится в него зубами и, обжигая губы и язык, запихать целиком в рот.
Вот только он уже давно был не дома, а специи и травы стоили денег, которых у него не было.
— Что, Бычок, кишки всё ещё наружу лезут? — улыбнулся Мицан, с невозмутимым видом доедавший вторую лепешку.
— Немного. Сейчас с силами соберусь и осилю завтрак.
— Ну, давай, осиливай. Пока я у тебя хлебец не стащил.
Скофа хмуро посмотрел на старого друга и запихал в рот суховатую и пресную лепешку, запив её последним глотком вина. Бесплатно Ирло Цивегия наливал лишь один раз в день. И никогда не изменял этому правилу.
— Как думаешь, свезет нам сегодня или нет? — задумчиво проговорил Скофа. Бывшие солдаты вокруг выглядели как-то по-особенному помятыми и хмурыми. Похоже, что не только у них двоих безработное существование успело затянуться сверх всякой меры.
— Свезет или нет, то одним богам ведомо. Ты не загадывай, Бычок, чтобы потом горьких слёзок не капать.
— А что мне ещё делать? Уже ни одного авлия не осталось. Хоть бы рожу кому поручили начистить…
— У Бычка опять копытца зачесались?
— Не без этого, Мертвец. Да и платят нам по нормальному только за такую работу.
Они вновь замолчали, уставившись в пустые чашки. В былые времена Мертвец бы пофлиртовал немного с дежурившей у стойки Миртаей — младшей дочерью Ирло, которую он всё чаще и чаще оставлял на хозяйстве. Улыбнулся бы ей разок другой, кинул пару слащавых фраз и растаявшая девушка, многозначительно подмигнув Мицану, сама бы налила бы им по новой кружечке. И не той разбавленной гадости, что подавалась тут бесплатно, а доброго, настоящего вина. Но так было раньше, пока Мицан Красавчик не превратился в Мицана Мертвеца. Теперь-то его улыбка могла только напугать до заикания, ну или на худой конец разжалобить. И совсем без последствий в виде пьянящей чашечки.
— Я вот все думаю, Мертвец. А может ну его, этот Кадиф?
— Неужто по родне заскучал? Подзабыл, Бычок, как в Кендаре всё обернулось?
— Да разве такое забудешь.
— Вот то-то и оно. Мы с тобой для наших родных оба покойнички. Два отрезанных ломтя, кои уже давно и успешно были похоронены и забыты. И лучше нам из склепов не вылезать.
— Само собой. Только не про семьи я. Не тупой же. Моей семьей и так только тагма была, а теперь считай и вовсе осиротел. Знаешь, я вот все об Одноглазом Эйне думаю. Он ведь нас с собой тогда звал. Ведь найдется же у него работа для двух старых друзей. Мы же братья по войне. Что скажешь?
— Работа то может и найдется, а вот дружба и братство — уже сомневаюсь. К чему ему два пропитых лба, что в жизни ни мотыги, ни корзинки не держали? Да и как ты думаешь его найти, а, Бычок? Пройтись по всем виноградникам в Латрии и поспрашивать, не принадлежат ли они одноглазому ветерану? Он же и сам толком не знал, где осядет, когда из города сваливал.
Ответить Скофа не успел. Двери таверны распахнулись, и в зал вошел полный, одетый в красную рубаху и кожаный нагрудник, невысокий лысый мужичок с пышными усами и розовыми надутыми щеками, от которых его голова приобретала форму шара. Поздоровавшись с сидящими у входа отставными солдатами, он сразу прошел к стойке, где кинув пару монет Миртае, выпил три чаши вина подряд, всякий раз вытирая рукавом и поправляя пышные усы. Потом, немного подумав, он купил ещё одну чашу и выпил её уже неспешно, смакуя и посапывая носом.
Его появление, словно внезапно начавшийся дождь, оживило прибывающую в утреннем забвении публику. Клевавшие носом в пустые чаши ветераны тут же приободрились, вытянулись, и растолкали своих задремавших дружков, отвечая на их матюги и возмущение кивками и вытянутыми пальцами в сторону нового посетителя. Ведь именно он, после дармового завтрака, был важной причиной прийти в «Красную накидку» пораньше для всех отставных солдат.
Дождавшись, когда все отставные военные придут в чувства, усатый мужичок вышел на середину зала.
— Всех благ, друзья мои! — проговорил он бодрым, хотя и слишком высоким для его внешности голоском.
Ветераны закивали и застучали кулаками о столы.
— И тебе всех радостей, — проговорил один из бывших солдат. — Какие новости-то? Работа есть? Или опять попробуешь нас на чистку выгребных ям запрячь?
Скофу слегка передернуло от ужаса. Дней семь или восемь назад Шантаро Цаги подыскивал пару человек, которые бы охраняли рабов, занятых очисткой нужников на севере Кайлава. Тогда желающих нашлось лишь двое, но семь дней назад у ветеранов ещё имелись хоть какие-то деньги, а животы не так сильно сводило от голода. Так что Скофа уже не мог с ходу себе сказать, как именно он ответит, если прямо сейчас ему предложат такую работу.
К счастью, в ответ Цаги лишьхмыкнул:
— Тебя по блату могу туда и на постоянку устроить. А вообще, тут такое дело наклевывается мужики, что если всё выгорит, то вообще всех разом пристроим. На теплые и хлебные местечки.
— А не врешь?! — выкрикнул кто-то в зале.
— Да пусть мне Меркара иссушит и издерет в клочья чресла если я своих братьев обманывать стану!
Шентаро Цаги, этот бывший снабженец третей кадифарской тагмы, отлично умел находить самую разную работу и пристраивать на неё отставных тагмариев. Его стараниями день за днем полнилась армия охранников в лавках и тавернах, в мастерских и в гавани, а иногда — и громил в мелких бандах. Приходя каждое утро в эту таверну, он приносил с собой контракты. Иногда на пару часов или день, а иногда и на шестидневье, месяц или даже полгода. И именно поэтому каждое утро с первыми рассветными часами сюда скиталась бывшая гордость тайларской армии. Ведь пропустить его визит означало остаться без денег и перспектив.
Конечно, в основном он предлагал лишь краткую и почти бесплатную подработку. Город был огромен и полнился людьми, которые стекались в него со всех уголков Тайлара. А ещё тут было множество рабов, которыми благородные и власти, кажется, пытались заткнуть вообще все рабочие месте. Так что ветеранам редко перепадало что-нибудь ценное. К счастью — они умели драться и делали это хорошо. А потому огромный город никогда не забывал их полностью.
Но как бы не была дурна работёнка от Шентаро, обмана за ним раньше не водилось. И если он говорил, что смог подыскать места для всех, значит, это действительно было правдой.
