Специфика городских боёв в значительной степени отличается от полевых схваток. Если здесь и возможен какой-то манёвр, фланговый обход, то, скорее, под землёй — немцы планируют огневую схему обороны таким образом, что опорные пункты находятся под прикрытием друг друга. Хотя, с другой стороны, выбей хоть один, и схема ломается…
Про подземные ходы я уже думал. Аникеев коротко объяснял мне, что один начинается ниже Собора, а заканчивается у Ельчика под чернослободским мостом. Можно попробовать, но слишком далеко назад придётся посылать бойцов. Да и скольких я отправлю? И где они вынырнут? Немцы закрепились на гребне высоты у Собора; все, кто поднимается от реки — в том числе и мои люди, если пройдут ходом, — находятся под огнём. Нет, тут нужно пробовать проверенные варианты.
— Самойлов, давай к расчёту «максима». Пускай со всех ног дуют к Покровскому храму…
— Это где?
— Это позади тебя, обернись назад, дурень! Так вот, пускай поднимают свою бандурину на колокольню, с ними Виктора Федюнина отряди. У него ведь трофейный карабин со с снайперовским прицелом?
— Так точно.
— Ну вот его к пулемётчикам, пусть долбят по огневым точкам. Зови сюда Одинцова.
Лейтенант Михаил Одинцов, комвзвода 1 — крепкий молодой командир, невысокий, но коренастый, кряжистый. По-крестьянски нетороплив, но смекалист и, что важно, за спинами подчинённых не прячется. Такой мне сейчас и нужен.
— Миша, сможешь собрать штурмовую команду? Давай всех, кто с автоматами, забирайте последние гранаты. Все ручники дам в прикрытие. Вам до дома добежать, а там уж гранатами в окна. Две гранаты на комнату, и, считай, никого в активе не осталось.
Комвзвода 1 лишь уверено кивнул в ответ.
— Ну, тогда вперёд.
С Богом…
На словах легко, на деле получается не очень. Автоматов в роте всего 9 (это вместе с конфискованным у комбатовского посыльного ППД; самого посыльного мы благополучно отправили назад), прорваться к дому не так-то просто. Пару укрытий мои бойцы сумели облюбовать, но за ними открытого пространства метров 50, простреливается оно сразу с трёх сторон. По площади бьют не меньше 12 фрицевских пулемётов против моих 7, и «Дегтяревы» в этом поединке проигрывают — уже замолчал один расчёт. Станковый «максим», правда, хорошо выручает, Федюнин сумел один МГ заткнуть. Но финальный рывок у Одинцова при таком раскладе не получится.
Думай, думай, думай…
— Товарищ лейтенант?
— Да, Василь, слушаю.
Лейтенант Василь Лыков, комвзвода 2, долговязый и весь какой-то нескладный парень, особым авторитетом ни среди бойцов, ни среди командиров не пользуется. Не трус и не дурак, но чересчур не уверен в себе, не умеет принять необходимого решения в бою.
— Товарищ лейтенант, у нас есть трофейные дымовые гранаты. Всего четыре штуки, правда, но…
— Василь! Зараза, что ж ты раньше-то молчал?!
— Так не спрашивали даже, товарищ лейтенант! И не обсуждали плана атаки.
Тут он прав, принимал решение я в одно лицо, не посчитав нужным посоветоваться со взводными, ещё вчера равными по должности.
Одобрительно хлопнув Лыкова по плечу, отправляю его за гранатами. Четыре штуки. Всего четыре… полноценной завесы не поставить, факт. Можно сделать небольшой коридор для прохода штурмовой группы, можно — но ведь фрицы тоже не пальцем деланые, сразу смекнут, что к чему. 10–11 скорострельных немецких пулемётов гарантированно сметут всё живое в пределах дымового коридора. Если только…
— Самойлов! Слушай сюда! Сейчас будем делать хитро. Как только бросаем дымовые гранаты, всем бойцам яростно кричать «ура» и из всех винтовок шмалять по центральному дому — напротив группы Одинцова. Но до по последних надо обязательно докричаться — с места пусть не трогаются, ни в коем случае! Как только фрицы реагируют и начинают бить в завесу, всем пулемётам, в том числе «максиму» на колокольне, перенацелиться на правый дом.
Пускай жарят по вспышкам МГ, не жалея патронов! Сейчас отправь посыльных к расчётам и собери мне группу человек 20 поотчаянней. Если у кого ещё остались гранаты, обязательно забрать.
Мой бывший замковзвода внимательно смотрит мне в лицо:
— Кто поведёт бойцов?
— Командир роты.
— Товар…
— Отставить! Гриша, Лыков не справится, пускай по немцам огонь ведёт, ты ему в помощь. Одинцова мне не выдернуть, иначе немцы не купятся. А больше некому. Пусть, кстати, «штурмовики» пару эргэдэшак бросят да очередь-другую дадут для пущего эффекта. Ясно?
— Так точно.
— Так чего ждёшь-то?!
Бросив ещё один осуждающий взгляд, мой временный ординарец отправился выполнять поставленную задачу.
…Перегруппировка заняла с десяток минут и прошла не совсем незаметно для фрицев, но похоже, что Гансы ничего не поняли. Как только в воздух взмыли дымовые гранаты и начали рассеивать завесу, немцы всполошились и открыли лихорадочный огонь; дружный крик десяток глоток и неприцельная, но плотная стрельба красноармейцев окончательно убедила врага в нашем прорыве по центру. Пулемётчики ожидаемо обрушились на предполагаемого противника — и в тот же миг по вспышкам 4 МГ в правом доме заговорили все «Дегтяревы» и «максим».
Я постарался вывести бойцов как можно ближе к опорному пункту фрицев. Отчасти нам помогли несколько воронок, заваленный забор, образовавший у земли тонкий лаз, остатки кустарника. Удалось сократить расстояние метров на 20; но ещё не меньше сотни нам предстоит преодолеть. И сделать это необходимо за один рывок.
Рукояти ТТ и трофейного парабеллума скользят во мгновенно вспотевших руках. Это ничего, перед схваткой нормально. Вытираю руки о перед ватника, одновременно глубоко вдыхаю воздух, пропитанный запахом гари и сожжённого пороха.
Сейчас…
Дружный огонь моих пулемётов, вдвое превосходящих число вражеских, даёт заметный результат. Одна за другой замолкают три вражеские огневые точки. Словно почувствовав, когда подавят последний фрицевский МГ, сердце пускается вскачь.
— Вперёд!!!
Выпущенным из пращи камнем бросаюсь вперёд, увлекая бойцов за собой. В обеих руках держу по пистолету; однажды подобная нестандартная тактика стрельбы дала свой результат. Хотя одновременно целиться из двух стволов просто невозможно. Да хрен с ним, прицеливанием, тут главное — не дать врагу выстрелить точно.
Догоняющие бойцы шумно дышат сзади, но никто не кричит. Безмолвная атака даёт хоть какой-то шанс, что нас не сразу заметят; в то же время молчание идущих убивать людей бьёт по нервам гораздо страшнее, чем самый яростный, дикий рёв.
70 метров… 50… Рёв скорострельного МГ бьёт по ушам несколько мгновений позже, как чудовищный удар в правую руку и бедро опрокидывает меня на землю. Притаившийся с противоположной стороны улицы немецкий расчёт накрыл бегущую группу, открыв фланкирующий огонь в упор, разом смахнув человек 7. Оставшиеся бойцы падают в снег, открывая беспорядочную и хаотичную стрельбу. Кто-то привстаёт для броска гранаты, но очередь вражеского пулемётчика прошивает смельчака, отбросив его тело назад.
