Ребята просто не успели… Когда стало ясно, что немецкое преследование уже совсем близко, Иван приказал механу чуть отогнать машину в сторону и слегка развернуть её. Водитель с трудом выполнил манёвр, окончательно смяв гусеницу; в то же время получилось естественно — словно танк уходил от бомбёжки и так и остался стоять подбитым.
После занятия позиции старлей приказал слить солярку и выбросить из танка все осколочные снаряды; сделал он это для того, чтобы никто уже не смог сжечь машину или вызвать детонацию боеукладки, в которой в первую очередь взрываются как раз осколочные. Ванька даже облил частью топлива броню танка и поджёг её — горячая солярка легко занялась и долго дымила, создавая полную видимость, что «тридцатьчетвёрка» уже горела. Картину довершили открытые настежь люки.
Из экипажа Кобзев отпустил лишь водителя, бесполезного в самоубийственном бою. Впрочем, механ не хотел бросать товарищей (с его слов); по крайней мере, он остался в удалении и наблюдал отчаянную схватку советского танка с немецкими панцерами. Именно благодаря его свидетельству я знал подробности последнего боя ставшего близким друга…
Схватка была не слишком долгой. Немцы, видимо, уже привыкшие к разбросанной у дороги подбитой советской бронетехнике, равнодушно приблизились метров на 100 к чадящему танку. И тут «тридцатьчетвёрка» открыла огонь…
Экипаж Ваньки успел выбить два танка в голове колонны и самоходное орудие в хвосте. Он стрелял наверняка, практически каждый выстрел геройского экипажа находил цель. Но в немецкой колонне следовало больше 15 танков и самоходок; оправившись от неожиданности, они с той же убойной, пистолетной дистанции открыли ответный огонь, буквально изрешетив «тридцатьчетвёрку» моего друга…
Рядовой Андреев, благодаря моему доброму совету женившийся на полюбившейся медсестре (и шустренько заделав ей малыша, дабы уволить из госпиталя), поступил после ранения на командирские курсы и выпустился лейтенантом-зенитчиком. Предписание получил на всё тот же Юго-Западный фронт, дрался с немецкими лётчиками под Сталинградом. Воевал результативно — сбил 3 самолёта и был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.
Уже в 1943 году, при прорыве таков Манштейна к Харькову, Андреев принял свой последний бой. Три зенитки под его началом дрались с немецкой танковой ротой.
Батарея прикрывала от воздушных налётов железнодорожную станцию. Виктор, уже опытный фронтовик, хорошо замаскировал орудия в капонирах, расположив их так, чтобы контролировать подступы к станции с дороги и с поля. При этом два орудия смотрели на дорогу, а одно он расположил под прямым углом к основной позиции.
Весной 43-го немцы ещё наносили мощные удары сильными бронированными кулаками. К станции вышла группа из девяти танков и пяти бронетранспортёров. При этом из четырёх Т-4 три танка были с усиленной бронёй, обвешанной гусеницами, и мощными, удлинёнными орудиями. Из пяти «троек» только два танка были старой модификации, с короткими пушками и сравнительно слабой защитой. Из пяти БТР «ганомаг» четверо везли десант, на пятом располагалась счетверённая зенитная установка. Кроме того, один БТР был вооружён не пулемётом, а 37-миллиметровым орудием.
Принимать бой с такой армадой для зенитчиков было чистым безумием, без каких-либо шансов выстоять и выжить. Но бросить орудия и сбежать они не имели никакого права. Тем более, на станции грузился эшелон с ранеными, им было необходимо дать время.
Влад постарался подпустить немцев как можно ближе, а затем точно ударил по бронетранспортёру с зенитной установкой — с его оптикой и скорострельностью он был очень опасным противников. Затем оба орудия начали бить по гусеницам танков. Усиленную броню «троек» и «четвёрок», стандартные бронебойные снаряды лёгких орудий в лоб взять не могли. Потому единственной целью зенитчиков стала ходовая часть панцеров. В сумме они смогли «разуть» три танка и сжечь одну из немодифицированных троек, прежде чем ответный огонь выбил расчёты. Но третья, «засадная» зенитка ударила по неподвижным панцерам дефицитными подкалиберными снарядами, заблаговременно переданными расчёту Замершие танки были довёрнуты к ней бортами, пушка отстрелялась очень результативно, уничтожив все три неподвижные мишени (две «четвёрки» и одну «тройку», все модифицированные). Помимо этого, зенитчики уделали старую «четвёрку» и пушечный «ганомаг», а Грушко, собрав всех раненых, открыл огонь из неразбитой зенитки, сбивая прицел фрицам. Удалось подбить ещё один бронетранспортёр. Но ответная стрельба немцев добила батарею. И лишь взвод подоспевших Т-34 спас оставшихся в живых артиллеристов.
Ребята совершили свой подвиг, на перепаханной позиции нашли только трёх раненых человек, в том числе и Андреева. В сумме огонь зенитных 37-ок уничтожил пять средних и тяжелых танков, три бронетранспортёра и до взвода пехоты. Выживший комбатр был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Мой товарищ удивительным образом повторил мою судьбу, уволившись по ранению в звании капитана. Правда, в 1943 он уже носил броское звание офицера.
Интересно сложилась дальнейшая военная судьба лейтенанта Дюкова Игоря.
После выписки из госпиталя он неожиданно получил назначение в воздушно-десантные войска. Это был период, когда ещё не выдохлось наше контрнаступление под Москвой.
Несколько месяцев длилась усиленная подготовка. Десантников учили на совесть — рукопашный бой, владения холодным и всеми единицами стрелкового оружия, сапёрное дело, прыжки. Их подготовка подразумевала ведение боевых действий в тылу врага.
Но свои первые бои десантное подразделение, в котором оказался лейтенант Дюков, приняло как обычная пехотная часть. Памятное мне лето 1942 года было жарким во всех смыслах. Немец рвался к Сталинграду, а десятки разрозненных подразделений отчаянно сдерживали наступление фашистов, зачастую целиком погибая. Это был период отчаянных и жестоких боёв.
Десантники дважды оказывались за линией фронта. Они выдерживали и танковые атаки, зарывшись в траншеях, и били немецкую пехоту из засад. Хорошо пройдясь по вражеским тылам, сами несли тяжелые потери. Сохранилась только пятая часть личного состава. Но Игорь выжил и продолжил воевать, а остатки подразделения сумели выйти к Сталинграду.
В городе десантники получили свой участок обороны. Если бои в донских степях были просто жестокими, то город стал настоящим чистилищем. И немцы, и русские кидали в сражение всё новые и новые части, но летом и в начале осени фрицы безраздельно властвовали в небе. Удары их авиации уничтожили город; кроме того, фашисты имели подавляющее превосходство в бронетехнике.
Однако 62-я армия под командованием молодого генерала Чуйкова упорно сражалась с врагом. На время воздушных атак советские части максимально сближались с немецкими, благодаря чему удары с воздуха становились малоэффективны. Возникали сложности с использованием немецких танков — разрушенный город был труднопроходим для панцеров. Наконец, в условиях уличных боёв значимо вырастали шансы пехоты против бронетехники.
Настоящим бедствием для нашей армии стали немецкие миномёты и новые ручные МГ-42 с оптическими прицелами. Значительно выросла роль снайперов; Сталинград стал местом их бесчисленных поединков. На всю страну прославился снайпер-ас Василий Зайцев, уничтоживший около 200 фашистов; среди бойцов бытовала история о снайперском отделении, в одиночку остановившем атаку немецкого батальона. Противостояние было невероятно ожесточённым, схватки шли за отдельные улицы и дома.
