Хорошо здесь, в Ельце… Храмов много. И люди всё-таки несколько иные, чем у меня в Саратове, чуть более душевные и домашние, что ли.
И я рад, что связал свою судьбу именно с Ельцом. Ведь он, как и я, воин — город-воин, на протяжении столетий защищавший Москву и внутренние области царской ещё России от кочевников. Город, что не раз становился жертвой более сильного врага, взять того же Тамерлана, — но каждый раз воскресал из пепла, словно птица феникс. И, видимо, не случайно именно под Ельцом началось первое наступление в ходе переломного этапа Московской битвы, не случайно именно здесь немцев впервые необратимо повернули вспять. «Под Ельцом били всех, от Тамерлана до Гудериана», — вот как гласит солдатская поговорка!
Конечно, после «Сатурна» или «Багратиона» мало кто вспомнит о рядовом котле, где погибло «всего лишь» две немецких дивизии с неизвестным генеральчиком во главе. Но если подумать, Жуков под Сталинградом устроил то же самое, что наше командование под Ельцом, — связал врага городскими боями, а после прорвал фронт мощными фланговыми ударами, заперев врага в котле…
— Милый, сделай лицо попроще, не будь таким воинственным — людей распугаешь!
Улыбнувшись замечанию жены, я глубоко вдыхаю тёплый, весенний воздух, наполненный ароматами распустившихся цветов и сирени. Мы вместе с супругой и сыном идём к Казанскому храму на утреннюю литургию, ведь сегодня особый праздник — Пасха, Воскресение Христово! И что самое интересное, сегодня же чтится память Святого Великомученика Георгия Победоносца, небесного покровителя воинства русского! Вот как кончается война — Пасхой, Воскресением Христовым, праздником Святого Георгия! Ведь наши уже взяли Берлин — логово врага, ведь нет уже Гитлера!
Но не это ли знак высшей воли Господа? Не это ли доказательство того, что победили мы именно благодаря Ему — открыв свои сердца истинной Любви, искренне молясь о даровании победы, о жизнях любимых?! Я думаю, что именно так и никак иначе.
К церкви одновременно с нами подходит батюшка, отец Николай. Что-то он запаздывает сегодня… впрочем, без него уж точно не начнут.
— Христос Воскресе, отец Николай!
— Христос Воскресе, Владислав! С Победой!
Эпилог
Здравствуй, уважаемый читатель. Ты уже подошёл к эпилогу, оставив позади историю боёв за Елец. Надеюсь, тебе понравилось, и ты дочитал до конца. Если так, я очень тебя прошу: не останавливайся, пройди со мной последние страницы. Это важно.
…Любой писатель имеет возможность разговаривать со своим читателем со страниц книги. Пускай его речь — это мысли или слова героев романа, но и через них он может передать нечто важное. Писатель помогает посмотреть на ситуацию под другим углом, задуматься о вещах, о которых читатель ранее никогда не задумывался. Сказанное писателем может изменить мировоззрение или даже саму жизнь прочитавшего его человека.
А что же я хотел сказать в своей книге? И насколько внимательно ты прочитал её, мой дорогой друг?
…Когда я во второй раз приступил к созданию романа о боях за родной город, я счёл необходимым обратиться к исследователям, архивам и музейным фондам, а не искать информацию в интернете. Я хотел написать не просто боевик о войне, я хотел воспроизвести историю боёв за Елец чуть ли не в хронологической последовательности и со всеми подробностями.
И знаете, с чем я столкнулся? Доподлинно полной и правдивой информацией на этот счёт никто не владеет. Данные из разных источников противоречат, а порой и исключают друг друга. К примеру, один исследователь пишет, что оборона города осуществлялась без артиллерии, хотя ранее сам указывает, что в боях участвовал зенитный дивизион. Другой говорит — да, была, но перечисляет такое количество артиллерийский частей, что впору усомниться. Он называет штатное расписание полнокровной дивизии, но 148-я сд в декабре 1941 г. НАСТОЛЬКО укомплектованной быть просто не могла — на фронте страшный дефицит артиллерии, Рокоссовский на самом опасном участке под Москвой бьёт панцеры из осадных орудий последней Русско-турецкой войны. А третий исследователь опровергает последних двух, утверждая, что у немцев в боях за Елец не было танков. Единицы бронетехники — броневики, БТР, самоходки, артиллерийские тягачи — возможно, но никак не танки.
Учитывая, что с этим исследователем я общался напрямую, и он аргументировал свою позицию, его версия показалась мне более объективной. Хотя в то же время его слова в некоторых вопросах опровергаются здравым смыслом. Это если говорить о том, что железнодорожная станция не имела зенитного прикрытия или что немцы были вооружены не штатной самоходкой «штугой», а редкими «панцерягерами», ломавшимися ещё на автобанах Австрии (куда уж им до бездорожья осенне-зимней России).
Одним словом, нас там не было, а кто был, уже достиг крайне почтенного возраста. Их воспоминания размыты и бессистемны, подавляющее большинство из них не имеет никакого представления об армии. Кто из них сможет отличить противотанковое орудие от зенитного или полкового? Или кто поймёт, что перед ним не танк, а гусеничный тягач с пулемётом или самоходка с не вращающейся башней?
Я решил, что при создании романа буду обращаться хотя бы к общей информации, не противоречащей здравому смыслу и логике боя. Но в то же время я понял, что хочу вложить в книгу нечто большее, чем просто хронология событий и подробности схваток.
…Ты когда-нибудь задумывался, мой дорогой читатель, что благодаря современным кино и книгам мы знаем всего два образа солдат Великой Отечественной: практически голливудских коммандос (наверняка с них и срисованных) или молодых бойцов-неумех, что в то же время готовы пожертвовать собой (зачастую — глупо) по одному слову командира? Этаких фанатиков, бегущих в полный рост на пулемёты с бравым криком «ура»?
Что самое страшное, мы убеждаемся, что герои современных боевиков или драм безнадёжно далеки от нас, мы не узнаём, не видим в них своих родственников, дедов и прадедов. Только правильно ли это? Быть может, люди перестают интересоваться собственной историей, забывают подвиги предков именно благодаря этой безнадёжной киношности?
И я решил сломать стереотип. Я писал, беря за основу воспоминания некоторых фронтовиков, писателей, что правдиво и без пафоса пишут о войне, историю своей семьи. Быть может, у меня и не очень получилось, но я пытался оживить в своей книге не бесконечно далёких героев, не фанатиков, а обычных людей. Тех, кто делал в своей жизни ошибки и раскаивался в них, тех, кто обижался и прощал. Тех, кто невероятно сильно боялся смерти, но находил в себе мужество сражаться. Тех, кто недоедал на гражданке, порой плохо питался и на передовой и всё время хотел есть. И спать, кстати, тоже.
Вот она, правда. Все фронтовики, все участники Великой Отечественной — обычные, смертные люди со своими слабостями, страхами и недостатками. Они жутко боялись умереть или быть покалеченными — мы себе и представить не можем, насколько. Ведь, в отличие от нас, наши прадеды и деды каждый день заглядывали в лицо смерти и страданий, они знали, что ждёт большинство из них. И поверьте: очень мало людей, кто способен с этим мириться.
