— Нет! Нет! Нет! — И потом уже в голос: — Нет! Только не сейчас! Слишком рано! Не надо!
На крик обратил внимание начальник смены, он подскочил к девчонке и потребовал:
— Перестань сопротивляться! Просто расслабься!
Та этих слов будто не услышала вовсе.
— Слишком рано! Я не хочу! — завизжала она, и старший смены отвёл назад руку.
— Транквилизатор! — потребовал медбрат, получил шприц и попытался воткнуть в шею истерички иглу, но стеклянный цилиндр попросту взорвался, в пальцах остался зажат один только поршень.
Никто не видел, лишь моё сверхзрение позволило, если и не разглядеть, то уловить, как вокруг девицы сплетаются тончайшие нити незримой энергии. Она стала неотъемлемой частью окружающего пространства и времени, словно уложенный в нужное место кусочек мозаики, но изо всех сил пыталась сопротивляться и оттягивать момент резонанса.
Разрушала гармонию. Шла вразнос.
Энергия переполняла её и, не находя выхода, бурлила в крови, приливала к голове. Артерия на шее набухла и пошла уродливыми буграми, чёрные глаза побелели и засветились электрическим сиянием, а сама девушка вдруг приподнялась над лавкой и взмыла в воздух.
Прежде чем начальник смены успел хоть что-то предпринять, его подопечная сместилась к заднему борту, а затем искажённый судорогой рот распахнулся во вновь ставшем беззвучным крике. Почудилось отчаянно-тоскливое:
«Руди…» — а следом негромко хлопнуло, и голова девчонки разлетелась брызгами крови и ошмётками запечённого мозга.
Старший санитар принял основной удар на себя, но алые капли долетели и до нас, забрызгав большей частью Антона. Тот оказался крепким орешком, лишь судорожно сглотнул и не проронил ни слезинки. Я видел это со всей отчётливостью. Сверхзрение — это хорошо…
Шестой виток обернулся гигантской центрифугой. Меня вдавило спиной в борт с такой силой, что неминуемо бы треснули рёбра и раскрошился позвоночник, иди речь о физическом проявлении центробежной силы, но нет — что-то смещалось внутри меня и не более того.
Почему не попросил высадить на Западном луче?
Да просто навалилась апатия. Ну и глупо было бы соскакивать на половине пути.
Нерационально. Поздно.
Бедная дурёха погибла именно из-за своего опрометчивого желания перебороть уже накативший на неё резонанс. Нарушила гармонию, пошла вразнос и — пуф! Я всерьёз полагал, что уже опутан нитями незримой энергии, и любая попытка выйти из игры обернётся фатальным исходом. Лишиться головы нисколько не хотелось, проще было перетерпеть.
А, между тем, безумная центрифуга всё ускорялась и ускорялась. Разноцветные сигнальные ракеты взлетали в небо уже беспрестанно, частенько попадались на обочинах соискатели и санитары. Ну а мы неслись по южной дуге прежним составом.
Всё изменилось на семнадцатом румбе. Нет, одномоментно давление никуда не делось, просто вошли в резонанс Инга и рыжий Антон. Вошли без истерик и криков, как-то обыденно-незаметно. Погрузились в транс, как мне показалось — легко и непринуждённо.
— Золотой дубль! — присвистнул начальник смены. — Это мы удачно съездили!
Наших спутников напоили водой с предварительно накапанным в неё пахучим лекарством и уложили на днище кузова, тогда Аркадий, которого трепало ничуть не меньше моего, нашёл в себе силы спросить:
— Разве не опасно их дальше везти?
— А чего тут опасного? — удивился один из санитаров. — Северная же дуга, не южная! Интенсивность, чай, не растёт. До Западного луча в лучшем виде доедут.
И — доехали.
Седьмой виток обернулся падением в огнедышащий зев домны, а до восьмого мы добрались, когда солнце уже вовсю клонилось к горизонту. Его лучи били по глазам всполохами стробоскопа, каждая такая вспышка выжигала что-то у меня внутри, но — привык. Точнее — свыкся.
Едем дальше.
Немного погодя пришёл черёд и девятого витка, и вот там уже удалось расслабиться и задышать полной грудью. Солнце село, воздух посвежел, поток воздуха накатывал приятной прохладой, а от изматывающего давления не осталось и следа. Разве что заложило уши, но никаких неприятных ощущений это особо не доставляло.
Первый раз зацепило меня в самом начале северной дуги. Что-то рвануло, потянуло и тут же отпустило, словно зубцы невидимой шестерни соскользнули и не сумели раскрутить до нужной скорости. Потом был ещё один рывок. И ещё.
Всё без толку. Ложные поклёвки.
А ближе к концу витка они и вовсе сошли на нет. Накатила тишина и спокойствие. Умиротворённость. Отступила усталость, стихла боль в измученном теле. Я перестал быть частью этого мира, отгородился от него, завернулся в непроницаемую пелену сверхэнергии, поплыл в мягкое и приятно ничто.
Транс не сумела разрушить даже воткнутая в шею игла. Так — будто комарик куснул. И толчки ладоней в грудную клетку тоже ощущались словно бы через слой из трёх перин.
Вот уж не понимаю, к чему вся эта возня.
Всё ведь хорошо! Всё замечательно просто!
Но санитары так почему-то не считали, а когда окружающий мир вдруг треснул и раскололся, один дюжий малый даже подхватил меня на руки и сиганул из кузова грузовика, как раз проносившегося мимо столба за номером десять.
Раззява! Он точно что-то сделал не так. Наверное, не удержал меня и позволил шибануться головой о землю. Точнее даже — о наковальню. В толк не возьму, откуда та могла взяться посреди дороги…
Очнулся на койке в больничной палате. Сразу ощупал голову, но не обнаружил ни бинтов, ни даже маломальской шишки. Прислушался к собственным ощущениям — ничего не болело.
Удар пригрезился? Очень похоже на то…
Я откинул простыню и уселся на кровати, не испытав при этом даже малейшего намёка на головокружение. Более того — был бодр и полон сил.
Остальные койки в палате пустовали, на тумбочке лежала чистая одежда: пижама, напомнившая тюремную униформу из газетных карикатур, и не вполне уместные при данных обстоятельствах мягкие тапочки, а мои собственные ботинки. Тут же обнаружились очки, точнее — лишённая стёкол оправа.
Вспомнилась картинка расколовшегося мира, и я сообразил, что стёкла лопнули в тот самый миг, когда вошёл в резонанс.
Я ведь вошёл в резонанс?!
Аж мурашки по коже побежали от одной только мысли, что всё было напрасно и безумный заезд в итоге вогнал меня в шок, не позволив завершить инициацию!
Желая безотлагательно разувериться в этих своих опасениях, я сделал глубокий вздох закрыл глаза, сосредоточился и… Ничего. Вообще ничего. Вновь обретённые способности никак себя не проявили, не удалось уловить ни малейших намёков на сверхсилу.
Да что же это такое? Неужели всё было зря?!
Во рту стало кисло от разочарования и обиды, но я заставил себя успокоиться, схватил рубаху и сверился с нарисованным на груди номером — тот оказался моим, только чуть ниже обнаружилась приписка: «9/32».
