— Терпимо, — непонятно кому сказал мастер, но скорее всего всё же не мне, и скомандовал: — Следующий!
И пошло, поехало. Пока выполнял роль атакующего, всё было ещё не так уж и плохо, разве что песка вдоволь наелся, а вот роль «манекена» не воодушевила совершенно. На манекене отрабатывали удары. Сегодня, на моё везение, удары дубинками. Пусть и сам орудовал такой, но ничего противопоставить бойцам, получившим приказ разоружить противника, не мог. Под конец занятия руки покрылись многочисленными синяками, да и по корпусу несколько раз прилетело более чем просто ощутимо.
Вытряхнув из волос и ушей песок и уже стоя под душем, я всерьёз задумался, поменялся бы с Борей местами, выпади такая оказия, или оставил всё как есть, но так ничего и не решил. Нет, первым побуждением было с негодованием отмести даже саму мысль о возможности подобного рода сделки, но очень уж руки болели, да и смысла не видел самому себе врать.
И ведь нужно ещё четыре дня продержаться! И четыре — это как минимум Очень хотелось надеялся, что на воскресенье моё наказание уже не распространится.
Когда пришёл в столовую в форменной рубашке с коротким рукавом, Василь даже присвистнул при виде оставленных дубинками отметин.
— Да тебя, никак, били?!
— Немного, — уклончиво ответил я.
— Бедненький! — пожалела меня пухленькая Варвара, а наш прежний староста глянул с откровенным злорадством. Остальным было наплевать. Им на меня, мне на них — всё по справедливости.
Послеобеденное время отводилось на самоподготовку и выполнение домашнего задания, мне же пришлось идти в автохозяйство и выводить из стойла железного коня. Под присмотром опытного водителя скатался в степь, и хоть бывший мотогонщик всю дорогу крыл меня последними словами, но проваливать и не возвращаться не приказал, а вместо этого назначил следующую поездку завтра на то же время.
Ну а только перевёл дух, и подошло время вечерних занятий физической подготовкой. И хоть сегодня обошлось без гантелей, гирь и штанг, всех подходов к спортивным снарядам я не продержался: на перекладине попросту отказывались сгибаться руки, на брусьях и вовсе падал, не в силах выжать собственный вес. В результате перед забегом получил вчерашний ранец, ладно хоть ещё дополнительным грузом на этот раз наделили не меня одного. Нормативов не смогли выполнить Миша из деревенской команды, и Сергей из городских.
— Наградой команде победителей станет талон на усиленный паёк! — объявил старшина. — Отоварить сможете его сразу после забега! Пошли!
Приз в итоге ушёл деревенским, но я вовремя вспомнил о собственных талонах и после ужина обменял два из них на пакет овсяного печенья, коробку конфет в шоколадной глазури и пачку чёрного чая. О последнем попросил Василь, который умудрился где-то раздобыть пару мятых жестяных кружек и поцарапанный чайник; отсутствие доступа к плите его нисколько не смутило.
— Сами воду вскипятим! — уверенно заявил мой сосед.
— Так нельзя же! — напомнил я.
— Да брось, никто не узнает!
Василь первым приложил ладони к чайнику и замер так на минуту, а когда тот зашумел, передал эстафету мне. Я хоть и побаивался заработать очередное взыскание, всё же обратился к сверхсиле и привычным уже образом трансформировал ту в тепловую энергию, принялся нагревать воду и вскоре довёл её до кипения.
Мы всыпали в кипяток несколько ложек заварки, и тогда мой сосед по комнате вдруг заявил:
— Надо девчонок звать!
Я глянул на него с нескрываемым сомнением.
— И кого из них? Машу? Так она тебя пошлёт! Она с Федей хороводится.
Длинноногая Маша Медник из-за своего классического профиля и выразительных чёрных глазищ считалась в отделении первой красоткой, и цену себе знала.
— К этой задаваке на хромой кобыле не подъедешь, — согласился со мной Василь. — Варя тоже отпадает. Она вмиг всё печенье смолотит!
Упомянутая им девица к дурнушкам отнюдь не относилась, но была очень уж упитанной, я кивнул и предположил:
— Тогда Оля?
Оля Мороз была премиленькой брюнеткой с очень ладной фигурой, мне она приглянулась, а вот Василь даже глаза закатил.
— Петя, я тебя умоляю! Оля — истеричка! С ней связываться себе дороже!
Меня это заявление удивило, но спорить с товарищем не стал и констатировал и без того очевидный факт:
— Остаются двойняшки.
Сказал я это без всякого энтузиазма, поскольку невысокие смуглянки Рая и Фая на мой взгляд были слишком уж коренастыми, и в отличие от той же Вари их конституцию лечебное голодание исправить точно не могло — просто таз и бёдра были широкими сами по себе.
Василь мигом подскочил с кровати, будто только того и ждал. И не ждал даже, а сам меня к этой мысли и подвёл.
— Этих я беру на себя!
Вернулся он хмурый и с покрасневшей щекой. Кто из сестёр залепил ему пощёчину я интересоваться не стал. Разлил по кружкам успевший настояться чай, развернул конфету, раскрыл недочитанную книгу.
Уф-ф… Хоть какая-то отдушина…
Так неделя и прошла. Разминка, занятия, тренировки, выезды на мотоцикле то в степь, то в город. Вечером пили чай, но если я затем подшивал воротничок и засыпал на первой или второй странице книги, то Василь откровенно скучал и маялся из-за недостатка общения. Приятели-пролетарии держались от всех особняком, а деревенские, которые неизменно выигрывали вечерние забеги, моего соседа, уж на что у того был подвешен язык, в свой круг не приняли. Вот Бориса, как ни странно, они не чурались. Очевидно, сказалось то обстоятельство, что он делил комнату с Маленским, а посиделки перед отбоем устраивались именно там.
— Ну ничего, — злорадно проворчал как-то Василь, — в понедельник они все переругаются, вот тогда мы и посмеемся…
— С чего им ругаться? — не понял я.
— Знаешь, как Маленский в старосты пробился? Пообещал Матвею, что на через неделю ему должность уступит, а этот тугодум уши и развесил!
На самом деле Матвей Пахота тугодумом вовсе не был и казался недалёким из-за поспешности в принятии решений и чрезвычайной вспыльчивости. Но как раз именно это и придавало ситуации дополнительную остроту. Василь был совершенно прав — при таком раскладе в понедельник нас и в самом деле ожидало прелюбопытнейшее зрелище. Вот только до понедельника ещё нужно было дотянуть.
Суббота оказалась банно-прачечным днём. Физическая подготовка ограничилась разминкой и растяжкой, а после занятий в училище и знакомства с картой Новинска мы выдраили комнаты и сдали постельное бельё и форму, равно как и остальные требовавшие стирки вещи, в прачечную.
После Дыба выстроил нас и объявил:
— После помывки пойдёте на массаж. Лично я полагаю, что вам пока ещё попросту нечего расслаблять, но начальству виднее.
— Нас будет лапать какой-то мужик? — возмутилась худосочная Маша. — Вот ещё!
