— Правда?! — обрадовалась Варя. — Стоит купить, да?
Вопрос поставил в тупик, поскольку односложного правильного ответа на него попросту не существовало, а пускаться в объяснения по понятным причинам не хотелось.
— А смысл? — вздохнул я, предпочтя уклончивость прямоте. — С нашей потогонкой его уже через две недели ушивать придётся. Лучше немного подожди.
Вышло не так уж и дипломатично, но зато моё заявление возымело результат, а это главное.
— Пожалуй, ты прав, — сказала заметно погрустневшая Варя и вернулась в примерочную.
Я кинул журнал на столик и двинулся на выход, дождался девушку на улице. Там и распрощались.
— Сядешь на трамвай второго маршрута, а от остановки до комендатуры рукой подать — не заблудишься, — подсказал я напоследок.
— А можно мне с тобой? Посмотрю, как вы в шахматы играете, а потом погуляли бы здесь вечером, а? — предложила Варвара и захлопала длинными светлыми ресницами. — Или на танцы сходили…
У меня на вечер были совсем другие планы, и прогулка с симпатичной, но очень уж пухленькой Варей в них точно не входила, поэтому собрался с решимостью и покачал головой.
— Не получится, это закрытый клуб. И я не знаю, когда освобожусь. Скорее всего, оттуда сразу в расположение двину.
Почувствовал себя чуть ли не предателем, но очень скоро выкинул эту нелепицу из головы. Если уж на то пошло — душой я нисколько не покривил: немного найдётся заведений, столь же закрытых, как лечебница для душевнобольных. А если получится попасть в «СверхДжоуль», то и он к числу общедоступных тоже не относится. Такие дела.
Уже на подходе к психиатрической клинике неожиданно для самого себя разволновался, не стало ли Льву хуже и не запретит ли нам его лечащий врач общаться, но тревоги оказались напрасны. Дежурный быстро отыскал моё имя в списке посетителей и вызвал санитара. Вот тогда-то и случилась заминка.
Сопровождать меня поручили всё тому же громиле, что и в прошлый раз, он пристально посмотрел и спросил:
— Что в кармане?
Я недоумённо глянул в ответ, потом сообразил, чем вызван вопрос, и вытащил складной нож, который прихватил с собой то ли для собственного спокойствия, то ли уже просто по привычке.
— Нельзя, да?
— На обратном пути заберёшь, — заявил дежурный врач и убрал нож в ящик.
Я только плечами пожал.
— Как скажете.
Внешнюю дверь распахнул без стука, по внутренней пару раз приложился ладонью.
— Петя, заходи! — почти сразу донеслось изнутри.
Разулся, вошёл. Как и в прошлый раз, Лев сидел с наволочкой на голове, только теперь устроился не на матраце, а на полу. К тому же не причитал и не раскачивался в разные стороны, а замер неподвижно со скрещёнными по-восточному ногами и сложенными в затейливые фигуры пальцами. Медитировал.
Отвлекать его не стал, развалился на мягком войлоке, подложил руки под затылок, уставился в потолок. Несмотря на видимое отсутствие окон и вентиляции, тут было прохладно и дышалось на удивление легко. На лбу выступил пот, стёр его платком, а там уже и Лёва отмер, сдёрнул с головы наволочку.
— Привет, привет!
Я поднялся и ответил на рукопожатие, потом спросил:
— Значит, сумел всё же меня почувствовать?
— Вовсе нет! — помотал головой мой товарищ. — Но и не почувствовал остальных. Элементарная логика!
— И как медитации? Помогают? — поинтересовался я, тоже усаживаясь по-восточному.
Лев широко улыбнулся.
— Вчера первый раз наверх поднимался, — сообщил он с совершенно счастливым видом. — Приходится, конечно, кучу таблеток пить — уже изжога от них, но понемногу начинаю сверхчувства под контроль брать. Учусь отгораживаться от ненужной информации. Ты в курсе, что мы не слышим биения собственного сердца, потому что этот звук гасится мозгом? Вот и я пытаюсь выработать аналогичные рефлексы.
— Дела! — присвистнул я. — А я тоже медитирую понемногу.
— Серьёзно?
— Ага.
Я рассказал об упражнениях с досками и показал сбитые костяшки, тогда Лев покачал головой.
— Техника интересная, есть о чём подумать. Но вообще у тебя случай прямо противоположный. Справиться с низкой чувствительностью никакие таблетки не помогут, только работа над собой.
От презрительной гримасы удержаться не удалось. Я вновь улёгся на спину и подложил ладони под голову.
— Работа над собой! А чего ради? Вот посуди: на пике эталонного шестого витка создание полноценной защиты от выстрела из пистолета занимает сорок секунд! От винтовочной пули и вовсе поможет защититься только резонанс! А у меня не шестой виток, а девятый. Какой мне прок от этой сверхсилы, скажи? — Я даже перевалился на бок и приподнялся на одном локте. — Как тебе такое?
Лев нахмурился.
— Ты с чего это взял? Ну — про сорок секунд и всё остальное?
— Инструктор по стрелковой подготовке рассказал.
Приятель выслушал мой рассказ и презрительно фыркнул.
— Нашёл кого слушать! Нет — расчёты правильные, просто изначальный посыл ошибочен. Вот, держи.
Я перехватил брошюру, прочитал название: «Требования к присвоению разрядов по оперированию сверхэнергией» и спросил:
— И что?
— Сводную таблицу в конце открой. Смотри примечания к первым трём разрядам.
Я последовал совету Льва и обнаружил, что если с десятого по четвёртый разряд в расчёт принимался исключительно совокупный результат часовой выработки и эффекта резонанса, то далее вместо прочерков в последней строке значились проценты: десять, двадцать, тридцать. У кандидата в мастера — сорок, у мастера — пятьдесят.
Называлась эта графа «Постоянно удерживаемый потенциал». Согласно примечанию, кандидат на соответствующий разряд должен был продемонстрировать умение накапливать энергию в размере означенного процента от полного выхода резонанса.
— Обычный третьеразрядник создаст защиту от винтовочного выстрела по щелчку пальца! Если он, конечно, озаботится поддержанием внутреннего потенциала, — заявил Лев. — Не веришь, сам расчёты проверь.
Я проверил. Обложился учебниками, многие из которых несли на своих обложках отметку «ДСП», посмотрел исходные данные, посчитал. Хмыкнул. Стало ясно, почему в городе частенько встречались броневики с крупнокалиберными пулемётами и зачем они вообще понадобились корпусу.
— Дела!
— А ты как думал? — усмехнулся Лев и начал расставлять на доске шахматные фигуры. Точнее — раскладывать по полю заменявшие их фишки.
Я перебрался к низенькому столику и проворчал:
— Только вот мне третий разряд не светит. Десятый — вот мой потолок.
