И тогда я мало-помалу принялся стравливать из себя излишки, как и при попытках самоисцеления: равномерно, практически через поры кожи, чтобы, не дай бог, не нарушить однородность наполнявшей меня энергии — сконцентрированной и стабилизированной, насколько вообще мог ей такое состояние придать.
Теперь не было нужды работать напрямую с неподатливым входящим потоком и обрабатывать сверхсилу на лету. Теперь она переполняла меня и при этом продолжала беспрестанно прибывать, и так же беспрестанно сбрасывались излишки вовне. Оставалось лишь выдерживать правильный баланс для сохранения оптимальной плотности, которая позволяла даже человеку с моей аховой восприимчивостью получать требуемый эффект элементарным усилием воли.
Я коснулся резерва, перегнал ставшую податливой энергию в импульс и мягким, точно рассчитанным усилием вдавил все поршни до упора, да там их и зафиксировал. На это ушла лишь малая толика внутреннего заряда, потраченные сверхджоули немедленно восполнились, и возобновился отток, лишь чуть менее интенсивный, нежели прежде.
По факту, не изобрёл ничего нового, просто собрал воедино уже отработанные до того элементы разных техник, а в результате получил нечто отличное от всего, что практиковал прежде. Единственным не слишком приятным эффектом стал лёгкий внутренний жар, но обошлось без болезненных ощущений, просто пробил пот. Такое впечатление — где-то в груди начал теплиться затравочный язычок газовой горелки, а только понадобится усилить нажим, и полыхнёт пламя, пережжёт энергию, перегонит её в новую форму.
Я простоял так, наверное, с минуту, прежде чем подошёл Савелий Никитич.
— Освободи периметр, — попросил он, и выполнить это распоряжение оказалось на удивление легко, только сместил внимание, и вдавленным остался квадрат девять на девять.
Дальше последовали новые указания вроде работы с конкретными кнопками, а какие-то из них даже требовалось утопить лишь до середины, а не до упора, но справился. Пришлось помогать себе жестами, а внутри пекло всё сильнее, но зато инструктору поставить меня в тупик так и не удалось.
Какое-то время он задумчиво шевелил губами, затем будто что-то сообразил и нацепил на нос очки, а точнее — конструкцию из полудюжины линз, некоторые из которых перекрывали сразу оба окуляра. Немного повращав стёкла для более точной подстройки, Савелий Никитич озадаченно хмыкнул и спросил:
— Сам придумал или подсказал кто?
— Сам! — гордо признался я.
— Туши печь, пойдём поговорим.
Я развеял созданный собственной волей маховик, и приток сверхэнергии тут же сошёл на нет, а стоило лишь расслабиться, и понемногу начал рассеиваться и внутренний запас. Жаль. Под тысячу килоджоулей — не такие уж и крохи, кое на что сгодились бы и они.
Савелий Никитич завёл меня в свою каморку, уселся на табурет, указал на другой.
— Как ты знаешь, преобразование сверхсилы в разные виды энергии идёт с различной эффективностью. Стандарт — генерация электричества, его коэффициент полезного действия принят за единицу, во всех остальных случаях он ниже. Но! У некоторых операторов имеются индивидуальные склонности. Пирокинетикам проще работать с теплом, при левитации идёт управление гравитацией, при телекинезе — кинетической энергией. Понимаешь, к чему я веду?
Я покачал головой.
— Не вполне.
— Ты задействовал технику алхимической печи для перегонки сверхсилы в некое нейтральное состояние, легко принимающее любые формы. По сути, усложнил процесс, введя дополнительную стадию переработки, что заведомо понижает коэффициент полезного действия. Алхимическую печь начинают практиковать уже в институте после освоения всех отдельных трансформационных процессов и отработки техники вхождения в резонанс. Да и назначение у неё несколько иное.
После этих слов у меня забрезжила догадка, к чему затеян этот разговор, и она мне категорически не понравилась.
— Сейчас вы учитесь управлять кинетической энергией, — напрямую заявил инструктор. — Именно кинетической. Напрямую. Понимаешь?
— Зачёта мне не видать, — произнёс я с тяжёлым вздохом.
Савелий Никитич кивнул.
— Мы ведь не только выявляем индивидуальные наклонности операторов, — пояснил он, — но и закладываем базовые принципы создания энергетических конструкций. И если ты не освоишь этот блок, то в дальнейшем не сможешь полноценно применять целый спектр навыков. Поэтому — иди и работай. Принцип ты понял, дальше будет проще.
Но проще не стало. Да — теперь на некоем интуитивном уровне представлял, как именно следует формировать импульс для достижения того или иного результата, но вот обработка входящего потока с трансформацией энергии в кинетическую на лету давалась с превеликим трудом. Эти навыки требовали столь длительной и тщательной шлифовки, что при одной только мысли об этом становилось нехорошо. Тут неделей никак не обойтись…
Глава 5.2
Реванш у всех сегодняшних неудач я решил взять на занятиях по рукопашному бою. Разогрелся, размялся, растянулся. Неплохо отработал основную часть, а потом несколькими глубокими вдохами погрузил себя в лёгкий транс и уже через пару минут разжёг внутреннюю алхимическую печь, ну а дальше без особого труда начал отбивать все выпады наставника, а не пять-шесть первых ударов шестом, как раньше. Главное было успеть выставить блок, с переброской внутренней энергии никаких проблем больше не возникало.
Сержант, как видно, что-то такое уловил, отступил на шаг назад, опёрся на палку и усмехнулся.
— Алхимическую печь освоил? Ну что ж — не самый для плохой тебя вариант, если разобраться. И как ощущения? Сильно печёт?
Уж не знаю, на чём основывался его вывод, но угодил наставник в яблочко и без всяких странных окуляров. Отнекиваться я не стал и пожал плечами.
— Печёт немного. Терпимо.
— Знаешь, в чём слабое место этой техники? — спросил вдруг Александр Малыш.
— Она требует долгой предварительной подготовки, усиленного контроля и снижает эффективность преобразовательных процессов, — сказал я, со свистом втягивая в себя воздух.
Всего лишь минутная схватка, казалось, выпила все силы, комбинезон так и вовсе насквозь промок от пота.
— Её слабое место — это ты, — последовал ответ, а затем нижний конец шеста метнулся к левому колену.
Я едва успел вскинуть ногу и принять удар на щиколотку. Палка крутанулась и боковым замахом едва не зацепила голову, тут закрылся предплечьем, ну а тычка в солнечное сплетение попросту не заметил, до того он оказался быстр.
Хоп! и уже валяюсь на песке.
Сержант подошёл и протянул руку, чего прежде не делал ещё никогда. Я от помощи не отказался, доковылял до лавочки и плюхнулся на неё, пережидая, пока отступит дурнота. И вызвал ту вовсе не финальный тычок, просто перенапрягся.
Наставник присел рядом и заявил:
