— Проходи, Ануд. Присаживайся, — пригласил он, не отнимая глаз от экрана лэптопа.
Присела на противоположный конец дивана, прислушиваясь к стуку нажимаемых клавиш и молилась о том, чтобы он никогда не прекращался. Мне нравился этот звук, ведь он означал свободу от вынужденного общения. Я бы предпочла сделать вид, словно нахожусь в комнате одна, но присутствие мужчины, ощущалось всем существом. Он пропитал собой все пространство. Его энергетика давила на меня, заставляя время от времени поглядывать в сторону своего носителя. Сосредоточенное выражение лица Хаммада по ошибке могло создать впечатление будто он забыл о моем присутствии, но я понимала его обманчивость. Такие как господин всегда все держат под контролем и мне не следует рядом с ним терять бдительности.
Продолжая сидеть в тишине, я немного расслабилась. Его занятость стала своего рода облегчением. Больше всего меня страшила возможность того, что он с порога потребует от меня плотских утех. А так оставалась вероятность обойтись светской беседой. Дожидаясь какой-то смены действий, рассматривала светлую комнату. Если бы не стрельчатые арки и колонны, а так же традиционный узор ниш, то дизайн комнаты вполне сошел бы за европейский. А эти характерные детали, придавали ему несравненный восточный колорит. — Нравится? — вздрогнула, услышав его голос.
Погрузившись в исследование интерьера, не заметила как стих стук клавиш.
— Да, очень современно и в то же время прослеживается традиционность, — посмотрела на него, стараясь не демонстрировать волнение.
— Согласен, дизайнер смог добиться необходимого результата, — он откинулся назад, положив руки на спинку дивана, пристально смотря на меня.
— Уверена, что ты от любого способен получить желаемое, — выдержала его пронизывающий взгляд, внутренне съеживаясь от чувства обнаженности. Будто меня раздели до костей и теперь нет ничего тайного от этого человека.
— Верно, — улыбнулся он, обнажая белоснежные зубы. — И, как ты думаешь, что мне нужно сейчас?
— Продемонстрировать свое превосходство, — я осторожничала. Боялась назвать вещи своими именами, тем самым запустить спусковой механизм. Ведь стоит перешагнуть черту и назад дорога будет закрыта.
— И только? — вопросительно приподнял бровь, хищно смотря мне в глаза.
Он заставлял меня краснеть, испытывать меня на прочность. Я выдержала какое-то время его внимание, а затем посмотрела в сторону, тем самым вызвав у него ухмылку.
— Разве доставляет тебе что-то еще большее удовольствие чем унижение слабых? — знала, что он в любом случае заставит отвечать на свои вопросы.
— Хм, унижать можно по-разному, — довольно проговорил он.
— И какой твой любимый способ?
— Зависит от настроения, — приподнял со спинки дивана ладони и снова опустил на место.
— И какое оно сегодня? Твое настроение? — с презрением взглянула в его колючие, насмешливые глаза, дожидаясь ответа.
— Игривое, — продолжил ухмыляться.
— Что это значит? — хотелось прекратить игры в «кошки-мышки» и получить конкретные ответы.
— А это значит, что сегодня я хочу получить как можно больше удовольствия.
— Тогда тебе следовало позвать одну из своих женщин в гареме. Они готовы на все, лишь бы угодить тебе.
— Верно, — криво усмехнулся. — Одна из них здесь.
— Я не такая как они, — внутри закипала ярость.
— Не такая, точно, — словно издевался надо мной.
— Не умею как они пресмыкаться. А тебе нужно беспрекословное подчинение.
— Может быть, только сегодня это все не то. Скучно.
Сердце ускорило бег и кровь прилила к лицу.
— Скучно? — похоже, что мой голос выдал испуг, потому как во взгляде Хаммада заплясали веселые искры. — Что же в твоем представлении означает веселье?
— Ты, — прозвучало как приговор. Меня бросило в жар от этого заявления.
— Зря ты думаешь, что со мной весело. Я скучная, злая и совсем не интересная.
— А вот это уже мне решать, — жестко ответил он, изменившись в лице.
От металлической интонации в голосе господина по спине побежали мурашки. Кажется, время прелюдий подошло к логическому завершению.
— Сегодня я решил, что хочу узнать тебя ближе. И ты, вне зависимости нравится или нет, поможешь мне в этом. Надеюсь этот вопрос больше не встанет между нами, иначе тебе могут не понравится мои методы объяснения. Поэтому, сейчас ты встанешь и медленно снимешь хиджаб, а затем абайю. И при этому будешь смотреть прямо мне в глаза.
В комнате стало резко не хватать воздуха и зашумело в висках. Нет, нет, нет, нет, нет! Я не стану делать этого. Не стану раздеваться и тешить эго самовлюбленного ублюдка. Почему он решил, что может так обращаться с женщинами? Неужели факт покупки меня с торгов автоматически лишает статуса «человека», превращая в «вещь»?
— Зачем? — не то чтобы я не понимала почему он хочет увидеть меня без одежды, но все ещё надеялась увильнуть от указанного действия.
— Раздевайся, — твёрдо повторил он, игнорируя вопрос.
— Я не хочу, — не собиралась сдаваться, хоть и понимала бесполезность моего упрямства. — Я журналист, а не куртизанка.
— Сейчас мы говорим о моих желаниях и поверь, для меня важно то, чего хочу я. Раздевайся.
Резкая интонация в голосе, заставила вздрогнуть. Не желая сталкиваться с применением физической силы, на ватных ногах поднялась с дивана.
— Встань передо мной, смотри мне в глаза.
Медленно, не чувствуя ног, остановилась напротив мужчины. Только теперь обратив внимание на отсутствующий пиджак. Хаммад сидел развалившись на диване, с закинутыми на спинку руками. Рукава белоснежной рубашки завернуты, обнажая смуглые предплечья, а на левом запястье блестит золотой ремешок часов.
Снимая хиджаб, казалось, будто все выполняет другой человек, а я словно наблюдаю со стороны. Смотрела в глаза господина, разгорающиеся все ярче по мере моего обнажения и внезапно перестала бояться этого человека. Ведь все происходит не со мной, а если меня нет в этом действии, то страх не имеет смысла. Когда абая оказалась на полу, я заметила как сбилось его дыхание. Кадык над расстегнутым белым воротником заходил вверх вниз. Он молча рассматривал меня с ног до головы и его взгляд тянулся горячей дорожкой по коже.
— Опусти бретельку бюстгальтера, — низко проговорил он.
Замешкавшись на долю секунды, все же осторожно спустила лямку с плеча.
— Теперь вторую, — голос стал ниже, а взгляд темнел как небо в грозовой день.
Выполнив его требование внезапно ощутила себя такой уязвимой, что захотелось расплакаться. Но я не могла. Нужно вытерпеть все, что этот извращенец придумал, а после будет возможность дать чувствам выход на волю.
