Она рассказывала об этом так обыденно, словно подобные истории в порядке вещей. — А потом перевозили на другое место. Где накачивали наркотиками и насиловали снова и снова. Ты тоже это практикуешь с невольницами?
Она не верила мне, считая будто я как и другие просто воспользовался её беспомощностью. Её нельзя было винить в подозрительности. У девушки абсолютно не было причин для доверия к окружающему миру.
— Как ты попала сюда?
— Как идиотка купилась на рекламу о высокооплачиваемой работе администратором в гостинице, — усмехнулась она. — Мечтала о восточном колорите, дура! Стоило добраться до места, как "работодатели" изъяли паспорт и вместо пятизвездочного отеля привезли в какой-то дом далеко за городом и заставили трахаться с клиентами в обмен на паспорт. Говорили, что нужно выплатить долг за перелет и тогда они обещали вернуть документы и отправить домой.
— Там были другие девушки?
— Да, нас было пятеро: русские, украинка и белоруска. Кто-то прилетел работать в салон красоты стилистом, кто-то массажисткой. Но никто так и не вернулся домой.
— Что случилось потом?
— Один из клиентов купил меня в личное пользование. Вот тогда-то я и попыталась бежать. А после побега уже была не нужна ему. И с тех пор меня постоянно перепродают от одних хозяев к другим.
— Когда тебя начали накачивать наркотиками?
— После третьей попытки сбежать, — прикрыла глаза, устав от рассказа.
— Твари! — не сдержался, выругавшись в слух. — И сколько продолжается твое рабство?
— Я не знаю. Целую жизнь, — силы покинули Машу и по ее лицу медленно покатились слезы. — Скажи, разве где-то бывает другая жизнь?
Она смотрела мне в глаза дожидаясь ответа, а у меня сердце разрывалось от боли за ее искалеченную судьбу. Хотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что теперь она не одна и никому не позволю ее трогать. Только я понимал, что могу подвести ее. А давать напрасные надежды — это доставлять новое разочарование этой изуродованной жизнью девушке.
Стук в дверь, заставил вздрогнуть. Я не рассчитывал так резко прерывать наш разговор, тем более что Маша только только начала выговариваться. Дверь слегка приоткрылась. Я соскочил на ноги, прикрывая собой девушку.
— Махди, заканчивай. Есть разговор, — услышал голос Хасана.
— Пять минут и я выйду, — поспешил успокоить его, чтобы он не заходил внутрь.
— Хорошо! Жду, — снова закрыл дверь, оставляя нас наедине.
— Черт! Маша, я не могу обещать, что вытащу тебя отсюда. Но я могу кое-что предпринять.
— Что ты хочешь? — нахмурилась она, вытирая слезы с щек.
— Хочу обеспечить тебе неприкосновенность. Осталось молиться небесам, чтобы у меня получилось.
Глава 22
Лежа на кровати, чертила пальцем по золотистой вышивке покрывала, повторяя извилистые контуры узора. Мне нравилось следовать по выпуклому рисунку, чувствуя подушечкой указательного пальца гладкие стежки. Орнамент напоминал мою ситуацию, куда бы я не направляла своё внимание, в любом случае оказывалась в тупике. События последней недели взвинтили степень моего напряжения до предела. Не смотря на то, что многое прояснилось и стало понятно чего мне ожидать от Господина, спокойнее от этого моя жизнь не стала.
Даже спустя несколько проведенных вместе ночей с Хаммадом, я по-прежнему не смогла смыть отвращение к себе. Каждый раз возвращаясь в комнату после близости с ним, я бегу к унитазу, отправляя туда вместе с рвотой все содержимое желудка. А после этого послушно выпивала порошок, оставленный для меня заранее на тумбочке женщиной в черном. Ведь забеременеть от этого ужасного человека оказалось бы самой настоящей катастрофой не только для меня, но и для ребенка. Хаммаду не нужны были ублюдки и он следил за тем, чтобы девушки не забывали об этом и делали только то, что могло порадовать их Господина.
Я ненавидела свидания с ним. Ненавидела себя за то, что делала, ненавидела за реакции собственного тела. Почему оно предавало меня, поддаваясь прикосновениям мужчины, вызывающего лишь отвращение? Почему так отзывалось на его ласки?
Ответ лежал на поверхности — прежде всего я боялась, что из-за моей строптивости пострадает кто-то из близких. А раз он знал обо мне многие интимные подробности жизни, то становилось ясно, Хаммад исполнит обещанное. Помимо этого, я больше не хотела физической боли, не хотела попасться очередному жестокому ублюдку в качестве секс-куклы. Да, меня по-прежнему пугал этот мужчина, я считала его чудовищем и казалась омерзительной его манера общаться с людьми, особенно с женщинами. Конечно когда он разговаривал с девочками из гарема, то выглядел как совершенно другой человек. Улыбки, комплименты и благовоспитанность. И все менялось стоило нам оказаться наедине. У меня не получалось с ним держать язык за зубами, из-за чего наше общение больше напоминало словесную схватку, непременно оканчивающуюся его победой.
Головой я понимала, что нужно присмирить пыл и расположить его к себе, тогда появилась бы возможность разузнать о судьбе пропавших русских девушек. Ведь если он смог раскопать столько подробностей о моей жизни, то найти информацию о девушках, наверняка находящихся где-то в его кругах — не составит никакой сложности. Осталось лишь сделать так, чтобы Хаммад поверил в мои неожиданные перемены и искренность.
Мне нужно как-то сделать его своим другом, нужно хоть что-то получить взамен своих услуг. Точнее взамен отданного в аренду тела. Ведь любовница из меня была так себе. Я все еще не могла играть в любовь. Не могла в постели с ним быть такой же, какой оказывалась вместе с любимыми мужчинами. Желание доставить ему удовольствие ни разу не всплыло на поверхность во время секса с ним. Лишь отвращение, попытки забыться и механические движения.
Так не могло длиться вечно. Рано или поздно ему надоест моя дерзость и он перестанет приглашать к себе в спальню. А это, грозило не только потерей покровительства и источника информации, но так же он мог вновь продать меня новому хозяину. Но кажется, пока ему нравилась такая игра. Нравилось усмирять меня. И кто знает, не потеряет ли он интереса как только я стану такой же услужливой как остальные его любовницы.
Я все еще не понимала, какую стратегию стоит выбрать. И никто не мог помочь с этим. Общаясь с другими девушками в саду, заметила перемену в их отношении ко мне. Стало больше пристальных взглядов и перешёптываний. Им не нравилось то, что с момента моего появления в гареме, Хаммад больше никого не приглашал к себе в постель. Они чувствовали себя забытыми, ненужными. Отвергнутые женщины не прощали обид. Я знала об этом и раньше, но теперь испытала на собственной шкуре.
Вчера, во время ставшего таким привычным обеда, Мансура выбила чашку кофе у меня из рук, позволив ей упасть на брусчатку и разбиться на мелкие осколки.
— Что ты делаешь? — воскликнула, удивленная ее поступком.
— Прости меня за неловкость, — с улыбкой проговорила она, будто не ее рука взмыла вверх, а глаза следили за тем как я подношу фарфор к губам.
