- О! – я открыла рот, чтобы задать еще парочку вопросов, но осеклась: что-то в лице Стефана меня остановило. А мне не хотелось давить на больное место, причинять ему боль одними только воспоминаниями.
Но Стефан добавил, видимо, больше для себя, чем для меня:
- В день моего двадцатилетия. Я тоже очень долго не мог превратиться.
Округлила глаза: то видение было о нем, я видела тот момент, когда его выгнали из дома. Ничего себе!
Он помолчал, а потом вдруг поднял на меня свои огромные, горящие глаза:
- Клэри, помни: что бы ни случилось, я тебя спасу. Но как только что-то пойдет не так, тут же беги. Беги и не оглядывайся. Потому что ты должна спастись, ты должна выжить, ты поняла меня?
Он не мог до меня дотронуться, но я видела: ему ужасно этого хочется – прикоснуться, почувствовать тепло кожи и мягкость волос. Но что-то позади него, возможно, темнота, удерживала в своем плену.
- Стефан, - понимая, что это, возможно, последний раз, когда у нас получается спокойно поговорить, я не могла не задать этот вопрос. – Скажи мне: зачем?
Его глаза потемнели как налившееся свинцовой грозой небо.
- Почему ты так поступил со мной?
Он тяжело вздохнул, и ответил, глядя прямо мне в глаза:
- Разбудить дракона могут только сильные чувства.
Я усмехнулась. Все понятно. Одному маньяку нужна, чтобы родить ему ребенка для чего-то, второму – потому что в теории могу превращаться в дракона.
Отличная перспектива для дальнейшей жизни.
- Знаешь, Стефан, - сощурившись, посмотрела на его сомкнутые от злости губы, на дрожащий подбородок, на желваки, игравшие на скулах, всмотрелась в зрачок, расширившийся до границ вселенной. – Я жду, чтобы ты придешь сюда. Очень жду.
И вы переубиваете друг друга – продолжила мысленно. Он понял, что я не договариваю, и нервно сжал кулаки. Я не отшатнулась – агрессия меня теперь не пугала. Улыбнулась натянуто, и тут же потушила улыбку. Сделала несколько шагов назад.
- Нет, нет, Клэр, не уходи, - крикнул он мне. – Прости меня, Клэри! Прости! Я был не прав! Ты нужна мне!
Но я отвернулась.
47. Стефан
Погода портилась.
День подходил к концу, солнце еще не село, было жарко, душно. Носились невысоко над землей ласточки с громкими криками и что-то такое опасное зрело в воздухе. Духота и напряжение жаркого дня нарастали. Стали появляться тучи, они быстро неслись по небу черные и серые, лохматые и страшные. Черное облако быстро перекрыло заходящее солнце и стало гораздо темнее. Что-то зловещее чувствовалось в воздухе...
Я вылез из джипа, поняв, что дальше не проехать, поправил джипиэс-навигатор, проверив верность пути и решительно шагнул в чащу леса.
Дорога до этого места заняла много времени, я не спал, спеша оказаться там, где мне была назначена встреча.
Держу пари, этот маньяк не ожидал, что я окажусь здесь так скоро и не будет готов к моему вторжению, тем выгоднее будет мое положение – на это был полный расчет.
Стремительно и напористо из-за горизонта надвинулась темная туча и как-то разом заволокла небо. Накрепко заточила яркое солнце в свою темницу. Стало хмуро. На какой-то миг все притихло, но только на миг. Словно спохватившись, задул резкий холодный ветер, закружив кроны вековых деревьев.
Ослепительная молния вспорола небо. И сейчас же, резко и пугающе, как выстрел, прогремел гром.
С неба обрушилась лавина дождя. Она хлестала по веткам толстыми плетями, сбивая листья, пытаясь сломать деревья, кусты, прибить траву к земле. Грязными ручьями вода потекла селем вниз, смывая все за собой.
Молнии вспыхивали почти непрерывно одна за другой. Не утихая, гремела в тучах гулкая небесная канонада. И от этого блистания и грохотания трепетно сжималось сердце…
Я поднял голову вверх и подставил свое лицо упругим струям дождя. Молния, прорезавшая небо, отразилась на мне, осветила темноту вокруг.
Пора!
Я бросил навигатор, расправил руки в стороны, будто бы статуя Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро, и расслабился, вбирая стихию в себя. Огонь заструился по венам, в горле запершило – первый признак обращения.
Руки задрожали, на кончиках пальцев заискрилось электричество. Я оттолкнулся ногами от земли и взмыл в небо огромной громадиной. Упругие струи холодного ливня омывали все тело, скатывались по чешуе, застилали глаза. Молнии гремели вместе с громом, прикрывая звуки, с которыми огромные крылья вспарывали пространство. Лучшего прикрытия для полета дракона и не придумать.
За две минуты я нашел это место: полуразрушенный дом с серой крышей посередине леса, темная поляна, освещаемая призрачным огнем молний и маленькая фигурка, прикованная к столбу. Я выпустил столб огня, направив его на дом.
Крыша чуть подпалилась, кое-где занялись огнем мелкие сухие ветки, огонь принялся бороться с водой, что обрушивалась с неба, но я не был уверен в победе дождя.
Дверь отворилась и из дома шагнула темная фигура. Шаг. Другой, и вот в небо взмыл дракон. В его поджаром как у гончей, когтистом как у ящерицы, покрытом змеиной чешуей теле было около девяноста футов. Вдоль узкого хребта шел гребень из острых зубьев, по форме напоминавших шипы розы. На загривке они достигали трех футов в высоту, но постепенно уменьшались и на кончике хвоста были не длиннее лезвия перочинного ножа. Шипы были серые, шкура дракона также имела серо-стальной оттенок, но с золотистым отливом. В его узких глазах бушевало зеленое пламя.
Пламя, которого я не боялся.
Я не стал ждать: выпустил в него всю свою огневую мощь. Огонь прошел по его голове, загривку, подпалил хвост, и на нем сразу же вспыхнул маленький костер. Дракон задергал хвостом, пытаясь сбить раздражающее пламя, но вдруг сделал круг надо мной и ударил огнем сверху.
Но я был готов к такому повороту: как только в небе сверкнула молния, освещая каждую выпуклость драконьего тела, каждую прорезь, каждую чешуйку, я, не мудрствуя, провернулся в воздухе так, чтобы крылья смотрели вниз.
И тут же выпустил когти.
Полоснул ими воздух раз, другой, третий, но потом, наконец, дотянулся до блещущего от воды чешуйчатого брюха и вцепился острыми, как отточенные ножи, когтями.
Вместо грома над лесом прокатился ужасающий рев боли. Кровь полилась ручьем, смешиваясь со струями воды, начала заливать лапы, капать на морду, попадая на глаза, лишая обзора.
Дракон, насаженный на мои когти, затрясся, начал метаться из стороны в сторону, увлекая меня за собой.
Рычание раннего зверя раздавалось по долине, отзывалось в ушах. К страшному звуку добавлялся гром, словно природа тоже принимала участие в этой бойне.
Молнии, освещающие нашу борьбу во время этой ночной грозы, словно пытались вырваться из плена: вспоров черноту неба, обдавали землю могучей волной света. Как только небо захлопывало створки, молния яростно рычала где-то за непроницаемой стеной своей темницы, чтобы снова – пусть на миг только – но прорваться светом сквозь ненавистную тьму.
